В. А. Гиляровскiй «Бурлаки»
I
Волга-царица!.. По ней пароходы
Пенят и режут могучие воды,
К верху и к низу стрелою летят,
Зычно свистки паровые гудят,
Громкое эхо от них раздается,
Песня ж бурлацкая там не поется,
Лямкой бурлаки уж груди не трут,
Вытеснил пар человеческий труд.
Путь, где тянули суда бичевою,
Густо покрылся роскошной травою,
И по колено сыпучий песок
Ровен и чист, не видать следа ног.
Навек сменился бурлак пароходом.
Не оглашают широкой реки
Стонами песни своей бурлаки.
Ныне буксирами тянут путину,
И не увидеть былую картину,
Как, наклонившись вперед головой,
Шли бурлаки по песку бичевой,
Грудью на лямку вперед налегая,
«Ухнем разок!» про себя повторяя,
Падали будто вперед головой,
Грузно идя проторенной сакмой.
Плечи проломаны, грудь надавило.
— Ветер навстречу, идти не под силу.
Так бы на месте, кажись, и легли.
Встали бродяги.
—Живее пошли!..
Кормчий кричит то и дело им с прясла.
Только в них сила на время погасла.
— Ухнем разок!..
Посильней налегли,
Ниже нагнулись, быстрее пошли.
Снова в песке по колено все тонут,
Вязнут в болоте да песенку стонут.
Грустная песня за сердце берет,
Горе бурлацкое песню поет!..
В ней что ни слово, то горькая доля.
Видно, что петь заставляет неволя.
Волжский напев, хоть веселый порой,
Так и звучит неотвязной тоской!..
Долго идут. Их и солнышком жарит,
Градом побьет и дождем пораспарит.
Жарко!.. Глаза засыпает песок...
Барка ползет. Миновали лесок.
Лоцман стоит у руля на подмостье,
Правит посудой. Идут по ухвостью.
Дальше на страшный утес взобрались.
Овод, ребята! Покрепче держись! —
Крикнул им лоцман. Они не слыхали,
Отдало барку теченьем — упали.
Впрочем, удачно еще обошлось,
Целы остались, а смокнуть пришлось.
Сувод узнав, обогнули умело.
Вечер спускается. Солнышко село.
Белый туман разлился над рекой.
Время вечерять, пора на покой.
Люди измучились, вдосталь устали,
Выбрали заводь поглубже и стали.
Кинули якорь в реку становой;
На берег вышли шумливой гурьбой;
Сучьев набрали, костер разложили,
Пшенную ройку в котле заварили...
Проще бурлацкой не сыщешь еды!
Налили в чашку холодной воды,
Черствого хлеба насыпали крошки,
Вот и мурцовка. Запрыгали ложки...
Каша сварилась. Очистив котел,
Песню любимую кто-то завел.
II
Чудная ночь томной негой дышала,
Грустно луна в темном небе сияла,
Зеркалом Волга стояла вдали,
Легкий туман поднимался с земли...
Запахом свежего сена пахнуло,
Стая гусей к озерам потянула,
Тихо сова прошуршала крылом,
Рыба шарахнулась меж тростником...
Стаей густой, на огонь налетая,
Падал мотыль, беспощадно сгорая,
Да испугавшися дыма костра,
Роем кружилась вдали мошкара,
Резко кулик прокричал над рекою,
И над огнем пролетевши дугою,
Голубь пронесся, облит ярким светом...
Ночи на Волге роскошные летом!
Тихо. А песни протяжные звуки,
Полные горя, страдания, муки,
В этой тиши безмятежной лились,
В сердце бурлацком они отдались.
Болью тяжелою в сердце железном,
В груди могучей, трудом бесполезным
Рано разбитой. Да, жизнь бурлака
В старые годы была нелегка.
Волга! Ты жизнь не одну скоротала...
Это уж время давно миновало!..
Где же теперь горемыки все эти, —
Лямки суровой убогие дети?
Где коротают тяжелые дни?
Ведь не исчезли ж со света они?..
В. А. Гиляровскiй
