Иллюстрированные издания Пушкина за годы революции
I. Иллюстрации советских художников
<...>
Дальнейшие пушкинские иллюстрированные издания революционного времени уже совсем свободны от реминисценций прошлого.
«Домик в Коломне», 1919 год, своего рода лебединая песнь издательской деятельности бывшего московского «Общества друзей книги», дал В. А. Фаворскому возможность приложить к Пушкину свое высокое мастерство книжного иллюстратора, оформителя и гравера.
Создана на редкость цельная книжка, привлекающая какой-то тихой праздничностью и чарующая гениальными заметками художника, которые на полях сопровождают вводные строфы поэта, в то время как повествовательные эпизоды «Домика» отражены в отдельных гравюрах во всю страницу.
Этот параллелизм иллюстраций как нельзя лучше идет к характеру юмористической поэмы Пушкина и разнообразит страницы издания, занимающего одинаково почетное место как в книжном творчестве В. А. Фаворского, так и в иллюстрированной пушкиниане.
Подобного параллелизма в известной степени придерживался и Н. В. Кузьмин в своих иллюстрациях к «Евгению Онегину», появление которого в издании «Academia» было событием текущего книжного сезона.
Нет сомнения, что это одна из самых нарядных книг плодовитого издательства, а в смысле выбора бумаги, тщательности печати, великолепных гознаковских воспроизведений с цветных кузьминских акварелей и наконец изящного переплета перед нами одно из лучших достижений новейшего советского книжного производства.
Окончательный ли это иллюстрированный «Онегин» нашей великой эпохи?
Тот ли именно, которого мы так давно ждем и в котором должно кристаллизоваться отношение современного художника и нашего поколения к одному из краеугольных камней русской литературы?
Удовлетворить все наши требования в данном направлении конечно чрезвычайно трудно, а конгениальная иллюстрация к выдающемуся литературному произведению вообще вещь редкостная.
Недаром из всей блестящей плеяды русских графиков, которая появилась на пороге текущего столетия, никто не рискнул взяться за иллюстрирование «Онегина».
С другой стороны, спора нет, что Кузьмин в издание «Academia» вложил массу труда, выдумки, изящной легкости и знания эпохи.
Но вдохновившись росчерком пушкинских набросков пером и грифонажей, он отчасти злоупотребляет этой манерой, которая при огромном количестве рисунков — из них предпочтение следует отдать небольшим виньеткам — становится монотонной, утомляя к тому же однообразием мало индивидуализированных типов.
Невольно возникает основной вопрос, законно ли художник все время заменяет облик героя романа портретом самого поэта?
С этими оговорками все же в целом приветствуешь кузьминского «Онегина» как явление положительное, но одновременно не перестаешь мечтать о другом, графическом же оформлении «Онегина», более углубленном и сосредоточенном, более интенсивно отражающем дух и устремления нашего времени.
<...>
П. Д. Эттингер
1933 год
