Верхнее Прихопровье:
археология, топонимика, древняя история
Курганы — одна из тайн земли сердобской
Топонимика: загадка за загадкой
Сердобский район в XVII веке: первые тропы русских бортников и воинов
I
Территория Сердобского района населена людьми уже много тысячелетий.
Об этом свидетельствуют археологические памятники – курганы.
Они разбросаны по территории района довольно равномерно и находятся у сел Рянза, Подгоренки, Камзолка, Хотяново, Александро-Ростовка, Байка, Салтыково, Софьино, Соколка, Константиновка, Репьевка, Петровка, Мещерское, Секретарка, у речек Туманейка и Мокшан, в окрестностях бывших населенных пунктов Старой Студеновки, Красного, Александровки, семь-восемь курганов разбросано по берегам Арчады и у деревни Кошкаровки.1
Курганы – это древние могилы.
Поклоняясь силам природы и умершим предкам, люди клали в последнее жилище покойников оружие и орудия труда, предметы домашнего обихода, туши забитых животных, сооружая над погребением внушительной высоты холм.
По мнению археологов, с середины II до начала I тысячелетия до нашей эры на земле сердобской жили кочевники срубной культуры, именуемые так за обычай хоронить свойственников в деревянных срубах ниже уровня земли, после чего делалась насыпь.
Обилие срубных, с использованием дерева, захоронений кочевников и их равномерное распределение по всей территории района говорит о том, что и три–четыре тысячи лет назад здесь, как и в наши дни, господствовала лесостепь.
Сердобские курганы пока еще недостаточно изучены.
Возможно, некоторые при раскопках окажутся вовсе не срубными, а печенежскими или половецкими, или разновременными.
По нынешнему внешнему виду древних могил трудно судить о времени погребения.
Большинство распахано и едва заметно даже на зяблевом поле после свежей вспашки.
У села Куракино отыскались следы поселения первых обитателей края.
Городище построено, предположительно, племенами городецкой культуры, предками нынешней мордвы.
Оно расположено в нескольких сотнях метров от Куракино на левом берегу Хопра в урочище Еврейка.
Исследовалось в двадцатые годы саратовским археологом П. С. Рыковым, а в 1952 году – пензенским археологом М. Р. Полесских.
Поселение «срубников» обнаружено в двадцатые–тридцатые годы на левом берегу Хопра в местности Петроград в обрыве крутого берега.
Еще одну «деревню» древних аборигенов отыскал археолог П. С. Рыков в 1930 году в устье Сердобы.
Третье поселение племен срубной культуры находится в 300 метрах к северу от Куракино на песчаных выдувах левого берега Хопра.
Культурный слой большинства поселений кочевников скрыт под слоями земли и песка, разрушен вспашкой и сооружениями современного человека.
То, что осталось от жизнедеятельности прежних обитателей, позволяет утверждать, что Сердобский край был достаточно плотно заселен, по крайней мере, начиная со второго тысячелетия до нашей эры.
Довольно бедно представлено в археологии района средневековье с эпохой Золотой Орды, когда на земле сердобской, безусловно, кипела жизнь, о чем говорят некоторые географические названия, пришедшие из той эпохи.
О чем же рассказывают они?
II
От племен срубной культуры, говоривших на праиранском языке, географических названий на территории района не сохранилось, или, вернее, нет способов, при помощи которых можно было бы удовлетворительно объяснить «срубное» происхождение топонима.
Этимология самых старых географических имен – гидронимов (названий рек и других водных объектов) – связана с проживанием в Прихопровье более молодых для современной эпохи народов.
Две тысячи лет назад на огромной территории от Верхнего Прихопровья до берегов Каспия и Черного моря жили скифы и сарматы (те и другие иранцы по языку).
От них дошла до наших дней основа гидронима Хопёр.
Восемьсот лет назад его имя произносилось примерно как Хопорть.
Причем вторая часть названия порть старше первой и восходит к скифскому термину пората – «река».
Итак, «река».
Но каково значение первой части названия?
Древние гидронимы нередко имели тавтологический смысл.
К старой основе, означавшей «река», новые иноязычные аборигены приклеивали собственный термин с таким же значением.
При этом, заимствовав в результате контактов со старым населением прежнее название, они не знали его перевода и воспринимали как имя собственное.
В практике номинации такое случалось не только в России.
Например, название южноамериканской река Парагвай состоит из двух терминов пара + гвай – «река + река».
Оба означают одно и то же понятие, пришедшее из языков разных народов, живших на ее берегах.2
То же и в случае с Хопром.
Ираноязычных скифо-сарматов, знавших Хопер как Пората, вытеснили в ходе гуннских завоеваний IV века нашей эры тюрки, предшественники будущих хазар, печенегов, половцев...
Они заимствовали у прежних хозяев степи старое название, дополнив непонятное для них Пората собственным географическим термином хыу – «река» (ныне слово сохранилось в башкирском языке): Хыу Пората воспринималось степняками как «река Пората».
Спустя сотни лет, в русской среде гидроним трансформировался из летописного Хопорть в Хопер.
Таким образом, смысл названия крупнейшей водной артерии района – «река + река».3
Все прежние этимологии вроде того, что Хопер переводится как «пристанище диких гусей», или от славянского хопити – «тащить, влечь», надуманны.
Чем значительнее географический объект, тем, как правило, древнее и устойчивее его имя.4
Действительно, следующими по древности вслед за Хопром идут гидронимы Сердоба и Арчада.
Одни исследователи этимологию Сердобы связывали с мордовским словом сярдо – «лось, лосиная».
Другие из-за того, что в Иране и Средней Азии несколько населенных пунктов именуются Сердаб, Сердабдап, выдвинули гипотезу о происхождении гидронима от иранского сердап – «холодная вода».5
Та и другая гипотезы привлекательны лишь внешне.
В первом случае возникают сложности с окончанием -ба: непонятно, откуда оно взялось?
Со второй гипотезой трудно согласиться из-за одиозности иранского гидронима в пензенско-саратовской степи, а главное, из-за того, что температура воды в Сердобе такая же, как у других соседних рек, поэтому принцип «холодно – тепло» не мог служить отличительным признаком, обязательным для закрепления названия.
Более продуктивно объяснение гидронима Сердоба от половецкого мужского имени Сарт + оба – «племя, семья».
То есть «Сартово племя, род», река племени некоего Сарта.
Скорее всего, на ее берегах находились пастбища половецкого родоначальника по имени Сарт (в переводе – Иранец, Перс).
Не случайно гидроним впервые письменно зафиксирован в конце XVI века под именем Сартаба.
Данные археологии подтверждают факт пребывания в верховьях реки половецких кочевий.
Возраст названия примерно 800–900 лет.
Интересное свидетельство опубликовала одна из ведущих топонимистов России А. В. Суперанская.
По ее словам, крымские татары термином Сырт-Оба обозначают понятие «северное пастбище».6
Однако по-татарски «северное пастбище» будет тёньяк кётьлене, что совершенно не похоже на сырт-оба.
На наш взгляд, произошла так называемая детопонимизация названия, когда имя собственное превратилось в имя нарицательное.
По-видимому, один из родов крымских татар или их соседей ногайцев в XV–XVI веках использовал для пастьбы скота луга у реки Сартабы.
С построением Ломовской и Керенской засечных черт в 1630–1640-е годы русское правительство запретило здесь появляться кочевникам, дабы лишить нападавших на русские окраины крымских татар базы, где они могли заменить подбитых лошадей на здоровых, запастись продовольствием, оставить на время больных и раненых.
Но в памяти крымских татар, оказывается, до сих пор жив термин, образованный от названия северной реки, хотя они уже давно о ней забыли.
Гидроним Арчада закрепился, вероятнее всего, чуть позже, в эпоху Золотой Орды.
В его основе древнетюркские слова арт чад – «гора, возвышенность, кряж».
Окончание -да прибавлено позднее татарами, служившими русскому государю, у которых оно является показателем местного падежа: Артчад + да – «там, где Артчад».
Вначале получила имя какая-то заметная в степи возвышенность, служившая ориентиром или наблюдательным пунктом, а уж от нее имя перешло на реку.
Кстати, Арчада есть и в Волгоградской области.
Поэтому возможен перенос названия.
Правда, пока трудно судить, какое из них древнее.
Две речки в районе называются Камзолками, длина обоих примерно 40 километров.
Одна из них – правый приток Сердобы (протекает через село Зеленовку), другая – левый приток Хопра, причем ее верхняя, степная половина прежде называлась Рянзой.
Без сомнения, здесь также имеет место перенос названия, с сердобинской Камзолы на хоперскую: первая упоминается в документах XVII века, вторая под этим именем – лишь с середины XVIII века.
Интересно, что правобережная Камзола в отказных книгах Пензенского уезда в конце XVII столетия именуется Казангалом.
Надо думать, это более древняя форма, в то время как нынешнее – результат искажения.
Казангал идет от имени какого-то места реки, имеющего вид округлой низины (казан – «котел»), а гал-гол означает, в переводе с монгольского, – «река».
Любопытно, что в верховьях Казангала–Камзолки есть речка Шингал.
Сравните: Казангал и Шингал – гидронимы явно одного и того же топонимного ряда.
Они могли возникнуть в эпоху Золотой Орды, когда языки местных степняков испытывали влияние монгольского.
В XVIII веке бывшая Казангал стала называться Казмалой под влиянием ногайцев или татар, переосмысливших прежнее значение.
Они стали понимать гидроним как «изобилующая гусями» (каз – «гусь»), или возводить к термину кас – «кочевье», «кочевничья».
Вообще в татарском много слов начинается с основы каз-, что дает простор всяким фантазиям.
Дальше переход Казмалы в Камзолу совершился при участии русского языка и народной ложной этимологии: камзол – старинная мужская одежда.
Гидроним Байка, левый приток Сердобы, соответствует мордовскому и чувашскому языческому мужскому имени.
Возможно, в древности какими-то угодьями на речке владел некий мордвин Байка.
Другая этимология может быть возведена к тюркскому слову бай – «большой, богатый», дополненному русским уменьшительным суффиксом.
В пользу этого как будто говорит тот факт, что Сердоба, где в нее впадает Байка, в конце XVII века именовалась Баей-Сердобой в отличие от Малой Сердобы, как называли реку в верховьях.
Однако непонятно, чем была богата эта мелкая степная речка.
У села Рощино впадает в реку Сердобу овраг с ручьем, носящий явно татарское имя Колдобаш, на что указывает окончание баш – «голова, верх, вершина».
А вот первую его часть перевести на русский затруднительно.
Колдо- может восходить к древнему булгарско-чувашскому языческому имени Колдай – «Колдаева вершина», или к татарскому Кутля – «Кутлина вершина» (в документе под 1700 годом овраг зафиксирован под именем Кутлобаш).
Еще в одном документе эта речка представлена как Кулобаш – от татарского куль – «озеро, озерная вершина».
Так что до подведения итоговой черты под расшифровкой гидронима еще далеко.
А вот гидроним Верледим (левый приток Арчады; раньше писали: Мирьледим) вместил в себя как мордовскую, так и татарскую лексику.
Речка течет через села Мещерское и упоминается с начала XVIII века.
Нерь-мерь (мордовского) означает «клюв», что-нибудь узкое, овражный отрог в виде клюва, лей (мордовского) – «речка, овраг».
Иначе говоря, какое-то место речки имело признак в виде узкого, изогнутого наподобие клюва оврага. Поэтому, со слов мордвы, гидроним писали: Мирьледим.
Но в XIX столетии речка уже Верледим, может быть, под влиянием вирьлей (мордовского) – «лесная речка» (здесь находились бортные ухожаи мордвы).
Окончание -дим древнее слов, поясняющих его содержание, оно восходит к татарскому термину дым – «влага», в переносном смысле – «вода, река».
Это слово закрепилось за речкой, по-видимому, еще во времена Золотой Орды.
Чисто мордовский гидроним Тумалейка (Туманейка), левый приток Хопра.
Речка течет к востоку от села Секретарки.
Ее имя означает «Дубовка, Дубовая речка, овраг» (тумо + лей).
Характерно, что на карте уезда 1927 года она записана Дубровинкой; это русская калька мордовского названия.
Из мордовского же языка пришло на сердобскую землю название оврага с ручьем Лоск, притока Верледима у села Мещерского: локсей (мордовского) – «лебедь, лебединое», место охоты мордвы на лебедей и сбора яиц из лебединых гнезд.
Изменение основы локс-лоск произошло в результате довольно распространенной в русской топонимии метатезы (перестановки) согласных к-с.
Название речки Широкладки в книге «Мокша, Сура и другие» объяснялось двояко: либо как производное от гибрида русского и мордовского слов со значением «широкий овраг» (от мордовского латко «овраг»), так и чисто мордовское, включающее в себя дохристианское личное имя мордвина Ширки – «Ширкин овраг».
Новые архивные находки позволяют отказаться от альтернативного объяснения.
В «Экономических примечаниях» Генерального межевания при описании окрестностей ручья Широкладки упоминается «лощина Широкая».7
Стало быть, никакого мордвина Ширки здесь не было, хотя, несомненно, термин ладка пришел из мордовского языка.
Наличие мордовских названий в этом, ныне чисто русском, регионе напоминает о былых походах засурской мордвы за медом на Сердобу и Хопер; на этот счет сохранились любопытные исторические свидетельства.
Вероятно, от Широкладки до устья Верледима простирались бортные ухожаи мордвы, а ниже по Хопру и Сердобе, как об этом будет сказано дальше, оброчили медоносные рощи рязанцы-мещеряки.
Среди топонимов, отражающих прежние пограничные реалии края, фигурирует Казачья дорога, упоминаемая под 1743 годом в следующем контексте: с устья Рузановки «через реку Хопер [перейдя на левый берег] по Казачьей дороге до большого липяга Кураковского... и до рубежа, до реки Сердобы».
Эта старая дорога начиналась в районе селе Хованщино Бековского района, от него шла по ручью Рузановке до ее впадения в Хопер, где, вероятно, был брод; от брода – на Камзолку (Никольское), через Софьино, на село Куракино. Кураковский липяг – ныне урочище Сазанье.
Прежде по этой дороге ездили в степные дозоры казаки, в том числе мордовские и татарские мурзы.
Неудивительно, если вдруг отыщутся документы, указывающие, что урочище Сазанье получило наименование от мордовского диалектного слова сезем – «переход, переезд» через реку (сеземс – «перейти, переехать»).
Разумеется, гидроним Сазанье мог возникнуть и на чисто русской почве.
Географическая номенклатура района запечатлела старинную русскую терминологию, принесенную переселенцами из тех мест, откуда они мигрировали на Сердобу.
Среди них Баклуши, Ендова, Ржавец. Баклушами называли понижения, углубления на местности в виде ложки, заполняемые весенними водами.
Аналогичное понятие заключало в себе и старое русское слово ендова – небольшой круглый залив, связанный протоками с реками или озерами; котловина, небольшое круглое озеро в виде блюдца.
Ржавец – ручей с водой, содержащей окислы железа, отчего цвет воды приобретает ржавый оттенок.
От диалектного слова елха (ольха) идет имя речки Елшанки, левого притока Байки.
Не требует обширных комментариев происхождение гидронимов Вонючка – пересыхающего ручья при сtkt Секретарке: по запаху воды.
Понятно значение топонимов Березовка, Песчанка (обе – речки), озер Бобрового, Чистого, Кривого, оврагов Каменного, Дубового, Крутого, Сухого, урочища Бор.
Близ Орлиного озера в окрестностях села Куракино гнездовали орлы.
Лысуха, гора в Сердобске, – лишенная древесной растительности, но в окружении леса.
Овраг с ручьем Студеный – не по температуре воды, а от того, что здесь располагались зимовья, где пастухи и скот переживали студеную зиму.
Также очевидны причины номинации болота Кочкари и левого притока Колышлея Кочковатки: кочкарь, кочковатый – «болото с кочками, вздутиями на поверхности».
Синеомутовка, правый приток Хопра, с устьем в 4 километрах к югу от села Бекетовки Колышлейского района, наречена по омуту с крутым берегом синеватой окраски.
На плане местности 1789 года речка названа – Мотосеня, может быть, от диалектного мут «омут», сеня – «синий».
Семивражки, на которых стоит одноименная деревня, – «семь оврагов».
Рядом с Поморским оврагом в селе Долгоруково находились поля крестьян-старообрядцев поморского согласия (Сердобский уезд в XVIII–XIX веках считался одним из центров старообрядчества в губернии).
Крутец, левый приток Хопра (устье при селе Бекетовке Колышлейского района), наречен по крутизне на левом берегу Хопра, в том месте, где в него впадает Крутец.
Не все русские топонимы поддаются объяснению.
Среди них имя озера Свинцового у села Куракино.
По преданию, татары, переправляясь через Хопер, утопили в озере бочку свинца.
Татарский начальник велел завалить реку, чтобы она пошла по другому руслу (отсюда название местности Завал).
Но свинец не достали.
От старого русла осталось большое, глубокое озеро, названное Свинцовым.
Непросто расшифровать и гидроним Соколка, левый приток Камзолки (протекает через д. Яблочково).
В Колышлейском районе есть село и ручей Соколинка (левый приток Хопра).
Через него сердобчане переезжают, когда ездят на автомобилях в Пензу.
Безусловно, оба названия «одного корня», но вот какого?
Может быть, народ переосмыслил какое-то нерусское название.
Например, у чувашей сякалах – «липовый лес», Сокола – языческое булгарско-чувашское мужское имя; сол кол (тюркское) «левая рука, сторона».
Кто-то объясняет название от солдатского ружья соколки.
А может от фамилии Соколов...
Наиболее рациональное объяснение, возможно, связано с прежней родиной переселенцев – Сокольским уездом Воронежской губернии, тем более, что до 1780 г. территория Сердобского района входила в ее состав.
Весьма загадочен явно русский топоним Шишковка, овраг с ручьем, разделявший Сердобск на две части – гору Лысуху и Пески.
То ли он наречен по прежней родине первопоселенцев, например, из Шишкеевского острога (село Шишкеево в 25 километрах к западу от Саранска; там же протекает речка Шишкеевка), то ли, что скорее всего, его имя восходит к фамилии пахотного солдата.
В архивных источниках упоминаются засечные сторожа Матвей и Артемий Шишкины, а также четыре брата, солдаты Шишкины, получавшие в 1703 году земли в окрестностях Сердобска.
Может, их дворы стояли на берегу ручья.
Краткий экскурс в археологическую и топонимическую старину позволяет зримо представить, насколько сложна и многообразна этническая история даже такого сравнительно небольшого территориального образования, как Сердобский район.
Много тайн скрывает русская земля, и очень непросто приоткрыть в них дверь.
III
«С нагайской стороны пала в Дон река Хопер; а река Хопер вытекла от верху реки Ланкододы [...].
А с правои стороны, от верху реки Ломовои вытекла река (прозвища тои реке в старом чертеже не написано.., протоку 150 верст) и пала в Хопер [...].
А с левыи стороны, с верху реки Хопра, пала в Хопер река Сартаба.
А Сартаба вытекла от Табалыки реки; протоку Сартабы 130 верст».8
Это выдержка из первого подробного географического описания России «Книги Большому чертежу».
Река, вытекающая от реки Ломов (Ломовои), – ныне Ворона, Талбалык – Уза (правда, за ее верховья авторы описания приняли реку Няньгу).
От истоков Няньги до истоков Сердобы рукой подать, потому-то «Сартаба» и «вытекла от Табалыки реки».
«Книга Большому чертежу» составлена в 1627 году в Разрядном приказе по указу великого государя на основании «старого» и «нового» чертежей.
Ни тот, ни другой не сохранились, осталось лишь несколько редакций словесных копий, которые принято называть «Книгой Большому чертежу».
«Старый» чертеж земли Московской изготовлялся в конце XVI века, «новый» – в самом начале XVII-го, когда в Прихопровье, в «диком поле ковыла», не было постоянных населенных пунктов.
Так что приведенный выше старинный текст выводился гусиными перьями писцов, державшими перед глазами «чертеж» России, какой она была в конце царствования Ивана Грозного.
Древние картографы не зафиксировали в Верхнем Прихопровье населенных пунктов.
Но мы были бы неправы, утверждая, будто Сердобский край оставался в ту пору безлюдным.
С весны до осени на Сердобе степные кочевники пасли табуны лошадей и отары овец, белели юрты, бегали босые дети, дымились костры, скакали всадники.
Лесными тропами продирались сквозь чащу бортники – добытчики дикого меда.
В Шацкой писцовой книге Федора Чеботова (1623 г.) о владениях великой инокини (монашки) Марфы Ивановны, матери царя Михаила Федоровича, почти не упоминаются реки Сердобского района, куда ходили за медом бортники с реки Цны.9
Их маршруты пролегали на Ворону, Чембар, Тамалу, Поим...
Число ухожаев, принадлежавших великой инокине, исчислялось сотнями.
Отсутствие в перечне владений великой старицы бортных ухожаев на сердобских реках говорит о том, что они еще до Марфы Ивановны принадлежали иным лицам.
Кому же?
Историк Ю. А. Кузнецова10 опубликовала выписку из другой писцовой книги того же Федора Чеботова.
Этот документ прокомментировали в книжке о городе Сердобске краеведы Н. П. Бульин и С. М. Махалкин.11
К сожалению, авторы допустили ряд неточностей.
Попытаемся проанализировать текст заново, тем более, что названные в грамоте лица являются первыми посетителями Сердобского края, зафиксированными на письме.
Итак, в 7131 году от Сотворения мира, или, по нынешнему летоисчислению, в 1623 году, Федор Чеботов описал оброчные владения бортников Верхоценской волости на Хопре.
Их оброчили: Федотко (по прозвищу Некраско) Змеев со своими братьями Ивашкой и Сенькой, Филипко Александров сын Гречиха, Федька Степанов сын Шишкин, Артюшка Фомин сын Марков с братьями Фомкой, Кондрашкой и Марком и другие, всего 29 человек, почти все из села Конобеево и деревни Пеньки (26 челеловек).
Оброчная грамота пожалована им при царе Борисе, в 7110 году от Сотворения мира (1602 г.)
Кроме лесов Матчинского на реке Маче, что в Белинском районе, и Богдасырецкого (локализация неизвестна), бортникам передавался в оброк весьма обширный Хоперский ухожай «от устья речки Тумалы вверх по Хопру до ключа с падучими речками, и с диким полем, и с отхожими липягами, и с дубровами;
да с [в] нагайскую сторону речки Сертабы [левый берег Хопра считался ногайским], от устья Сертабы вверх по обе стороны Сертабы до верхов, с диким полем и с падучими речками, и с отхожими липягами, до устья Сертабы, вверх по Хопру с русскую сторону [то есть, перейдя на правую, русскую, сторону Хопра] с речкою Орчадой, и с отхожими липягами, и с речкою Колышлеем».
За это цнинские бортники обязывались платить ежегодно 47 с четвертью пудов «вслив», «вопче» (совместно) в приказ Большого дворца со 7116 года (1608 г.).
Спустя восемь лет этот немалый оброк (по полтора пуда на бортника) сбавили до 25 пудов с четвертью «для того, что тот бортной ухожей у бортников у Некраска с товарищи разорили переобротчики старые – Резанского уезду села Песчанки бортники Истомка Пустомол с товарыщи».
Очень интересный момент!
Обратите внимание на выражение переобротчики старые.
Выходит, ухожай Федота Змеева с товарищами до их прихода на Хопер и Сердобу в 1602 году принадлежал кому-то другому, и этот другой переоброчивал его, сдавая в оброк рязанцу Истомке Пустомолу со товарищи.
Значит, русские люди, рязанцы, бортничали здесь и до 1602 года!
И второй вывод: охотников за медом в сердобских лесах развелось так много, что начались конфликты из-за границ ухожаев.
В отместку за «обиду» они уничтожали друг у друга бортные деревья, отчего и пришлось снизить размер оброка чуть ли не вполовину.
Таким образом, с Сердобским Прихопровьем русские познакомились минимум за сто лет до его заселения в царствование Петра I.
Вполне возможно, устойчивый интерес к здешним лесам со стороны рязанских бортников стал проявляться сразу после завоевания Иваном Грозным Казанского и Астраханского ханств.
Деревень не было.
Промысловики строили временные жилища.
В отказной книге о даче земли князю Б. И. Куракину (1700 г.) упоминаются расположенные на Хопре, близ устья Сердобы, зимницы нижнеломовца Кондрата Хохлова и шатчанина Ивана Синцова.
Полный текст документа будет представлен в одной из последующих глав книги.
~ 1 ~
_______________________________
1 Полесских М. Р. Археологические памятники Пензенской области. Путеводитель. Пенза, 1970 г.
2 Поспелов Е. М. Школьный топонимический словарь. М., 1988 г., стр. 148
3 Полубояров М. С. Мокша, Сура и другие... М., 1992 г., стр. 155
4 Никонов В. А. Введение в топонимику. М., 1965 г., стр. 48
5 Никонов В. А. Краткий топонимический словарь. М., 1966 г., стр. 378
6 Суперанская А. В. Что такое топонимика? М., 1985 г., стр. 25
7 РГАДА, ф. 1355, оп. 1, е. хр. 1352, л. 91 об.
8 Книга Большому чертежу. М.- Л., 1950 г., стр. 84
9 Опубликовано в «Известиях Тамбовской ученой архивной комиссии», Вып. XXXVII. Тамбов, 1893 г., стр. 73-143
10 Кузнецова Ю. А. К истории колонизации Сердобского уезда... – Труды Нижневолжского областного научного общества краеведения. Вып. 35, ч. 2. Саратов, 1928 г., стр. 61-62
11 Бульин Н. П., Махалкин С. М. Сердобск. Города Пензенской области. Саратов, 1979 г., стр. 4
|
