Владимир Осипович Прусс

Владимир, Вольф Осипович Прусс родился 18 февраля 1883 года в Городок, Витебской губернии в ортодоксальной еврейской семье. Отец Иосиф, весьма строгих религиозных взглядов, более консервативная в воспитании сына мать Евгения. Маленьком Велвл, как и его мать, он не особо чтил и уважал традиции и обычаи. Ему было 12 лет, когда его поймали за использованием «позаимствованных» дядиных инструментов для ремонта часов соседа.

Первый учитель ремеслу в уездном городе Невель мастер Цукерман. Сперва пришлось работать без зарплаты, за проживание и питание, Вольф оказался способным учеником и мастер подписал с ним контракт на 2 года. Увлечение молодого ученика чтением демократических прокламаций послужило к его увольнению. Следующим городом стал небольшой Велиж, мастерская Прупаса. Кабальный контракт на 2 года с 12-14 часовым рабочим днем и дополнительными работами по домашнему хозяйству, побои и ругань привели к бегству подмастерья. Вольфа поймали и вернули назад к мастеру. Трагический случай с сыном Прупаса, приведший к его смерти, изменил кардинально характер мастера, который стал заботиться о Вольфе как о своем сыне. После окончания контракта никакие уговоры не смогли удержать Прусса в городе, видя это, Прупас помог выправить документы Гильдии Часовщиков. Квалифицированным мастерам с учетными данными гильдии было позволено передвижение в любое место в Империи, даже если они были евреями. Молодой часовщик-подмастерье теперь мог найти работу где угодно, даже за чертой Еврейской оседлости. В Белгороде Вольф Прусс нашел работу у крупного часового мастера господина Крючковича. Вскоре Вольфа изгнали из города за агитацию солдат в артиллерийских казармах. Прусс отправляется в Восточную Сибирь, в город Иркутск, получает работу и жилье у золотодобытчика, вероятно Якова Фрезера.

В Иркутске в те годы было тесно сплоченное, бурлящее активностью еврейское сообщество, В гимназии организовался сионистско-социалистический кружок «Братство», состоящий в основном из талантливых детей местных еврейских купцов, которые были заняты чтением и спорами, а не революционной борьбой. В связи с кровавый Кишиневский погромом 1903 года, губернатор Восточной Сибири запретил сионистские союзы, полиция провела расследование сторонников сионизма, последовали аресты. При обыске у Прусса обнаружили множество нелегальных революционных изданий, совсем не сионистского толка. Политическая амнистия в связи с рождением у Императора престолонаследника, спасла от длительного тюремного срока.

С первых дней революции Прусс застрял в Белостоке, крупном еврейском уездном городе в 80 километрах от границы. Он планировал нелегально пересечь немецкую границу с помощью товарищей по социал-демократии. Арестовали Прусса в рейде на конспиративной квартире, где полиция нашла склад оружия, однако, товарищи добиваются его освобождения. В самый разгар революционных событий 1905 года В. О. Прусс эмигрировал в Швейцарию в поисках спасений от очередного ареста.

В 1917-1918 годах работал на Helbros, братья Helbein, на новом сверхсовременный завод, построенный, специально для завоевания американского рынка. В 1920 году ведущий инженер на фабрике Longines, компании, также нацеленной на экспорт в СШСА. Ирония судьбы в том, что именно эти его труды помогли швейцарцам разорить и вывести из бизнеса устарелые заводы СШСА, которые потом купила молодая Советская республика, к возмущению В. О. Прусса, которого в то время не пустили в командировку, якобы без него "наломали дров".

Живя в Швейцарии, Владимир Осипович обдумывал проект организации часового производства на родине. В середине 1925 года Прусс вернулся в Советскую Россию, привез с собой оборудование, материалы и новейший часовой инструмент. Это позволило организовать учебные мастерские, на которых из беспризорных мальчишек готовили необходимые кадры для зарождающейся отрасли. В подмосковной Тарасовке, Анна Луиза Стронг, американская журналистка и писательница, организовала «Американские Учебные Мастерские». Оборудование, привезенное из Швейцарии, легло в основу часовой школы. Разочаровавшись в проекте, Анна Луиза волевым решением передала с баланса на баланс МОНО все оборудование американских мастерских, включая часовую школу на 50 учеников, предоставленную Пруссом без оплаты. МОНО провело инвентаризацию, и оказалось, что кое-чего из инвентарного списка Стронг в реальности не было в наличии. Прусса немедленно арестовали, и не выпустили, пока он вторично не оплатил из собственного кармана за недостающий инвентарь, который он уже один раз лично оплатил для Тарасовки.

Дора Владимировна Прусс рассказывает про первые месяцы в Тарасовке в 1926 году, где Владимир Осипович Прусс наладил для «Американских Учебных Мастерских» часовую школу, а его младший брат Яков Владимирович — сапожную мастерскую. «Дача Лямина&кaquo; в Тарасовке была до революции собственностью семьи крупных московских купцов, известных своей благотворительностью. Самым известным из них был Иван Артемьевич Лямин действительный статский советник, московский городской голова. Их первая дача в Сокольниках, построенная в 1860-х годах, сохранилась до сих пор.
«... колония была расположена в трех дачах, по всей вероятности, дачи были у кого-то национализированы. Одна из этих дач так и называли по имени ее бывшего владельца — Дача Ляминв. Была еше и Грибовка. А другие мена я не помню. По всей вероятности, дачи эти были очень красивы и нарядны. Но все было в таком состоянии, что не хочется верить, что большая часть этой разрухи принадлежит этим маленьким детским ручонкам. Ежедневно выбивали красивые витражи на верандах. Ломали все, что было красиво. Все украшения. Не было ни одного целого балкона. Не было везде стен. Таким образом мы жили на верхнем этаже в огромном помещении без стен. Но были какие-то самодельные шкафы, которые служили перегородкой. На одной стороне папа устроил часовую мастерскую и занимается там с детьми, а по другую сторону — живем все мы. Были казенные железные кровати, ведра, умывальники, ящики, а по витой лестнице мы попадали в нижнее помещение. Там какие-то стены сохранились. В какой-то комнате была сапожная мастерская, где работал мой дядя, в маленькой комнате дядя жил с женой и дочкой, а в большой комнате мы все ели. Мебели — нуль. Огромный длинный казенный стол, скамейки и все.»

МОНО перевело школу в город, на Смоленскую площадь. Дачи в Тарасовке были летними домиками, зимой их топили буржуйками, разбирая соседние ветхие дачи, которые закончились. В. О. Прусса не переселили в город, оставили Тарасовке, приходилось тратить по 6 часов в день на дорогу на работу и с работы. В конце концов он выбил для семьи две комнаты в коммуналке в новом доме на Усачевке. В дальнейшем оказалось, что восемнадцатилетние выпускники не могут устроиться на работу по специальности на производство и сборку часов, единственный профильный цех был у самого СПОН МОНО, а туда брали только несовершеннолетних. Ребята шли низкоквалифицированными рабочими на непрофильные заводы, многие вернулись к преступной жизни. Конфликт с директором мастерских Шульцем привел к уходу из школы. Благо школу перебазировали на Малую Ордынку.

Часовые мастерские СПОН МОНО, Смоленско-Сенная площадь, бывший Рукавишниковский исправительный приют с трудовыми мастерскими до 1918 года. С 1918 по 1925 год мастерские не работали, в доме был приемник-распределитель для несовершеннолетних. Верхний этаж в 1920 году переоборудован под коммуналки, в 1925 году здесь расположились учебные ремесленные мастерские. СПОН МОНО — Социально-правовая охрана несовершеннолетних при Московском отделе народного образования.

В здании на Малой Ордынке, особняке купца Петра Каптелина, 3 мая 1929 года начали работать сборочные мастерские Точмеха. Руководил сборочными мастерскими Карл Янович Гайле В сентябре 1929 года возник вопрос об организации ФЗУ на базе часовой школы В. О. Прусса, переселяемой со Смоленской. От 16 сентября 1929 года газета "Вечерняя Москва" сообщала, что в "каптелинском особняке" куются кадры советского часпрома. Организация часовых школ входило в план становления и развития часовой. Подготовка кадров основа создания часовой промышленности, Прусс это прекрасно понимал, наблюдая и анализируя опыт швейцарских часовых фабрик. Гайле Карл Янович, 1886 г.р., место рождения: Курляндия, латыш (но фамилия немецкая), место жительства: Москва, арестован в 1935 г., расстрелян 12.05.1938)

В. О. Прусс мечтал построить часовое производство в любимом озерном краю Витебской и Псковской областей. В его служебных записках поясняется, что вибрации, пыль, каждодневный стресс делают Москву и Куйбышев очень неподходящими городами для часового производства. В пример приводился Юрский регион Швейцарии, где сконцентрировано производство именно в небольших городах на озерах у подножия холмов, где мастерам до работы рукой подать, а напряжение рабочего дня они легко снимают прогулкой на свежем воздухе. Он был последователем школы психотехники, которая учила, что для тонкого квалифицированного труда нужны две главные вещи: выбрать людей с правильным складом характера и не перегружать их авралами и стрессом. Подбору кандидатов в часовые мастера у него посвящено много работ. Поэтому, наверно, ему удавалось заманить столько знакомых в часовое дело, что он мог поговорить с человеком и убедить его или ее, что они прямо от природы созданы для часового дела, не надо бояться учиться — все пойдет как по маслу. Наверное, психотехника не врала, но она недоучла, в отличие от Швейцарии, в СССР производство держалось на женском труде, у работающих женщин может быть совсем другая выносливость к стрессу, мужчины могут снять напряжение без прогулок, есть у нас на этот случай способы.

С середины 30-х годов В. О. Прусс и его сын И. В. Прусс принимают участие в становлении 42-го часового завода в Самаре — завод имени Масленникова и 50-го часового завода в Пензе. Основой для часовых заводов послужило покупка оборудования и документации французской фирмы Lip. Отсутствие квалифицированных кадров вновь легло на плечи Прусса, он вел переговоры по найму в Швейцарии и Германии. Владимира Осиповича откомандировали на 42-й завод, он вполне понимал, что завод в первую очередь строиться как оборонное предприятие. Последние фото из семейного альбома до ареста сделаны в Куйбышеве, ранним летом 1937-го года.

В. О. Прусс с сестрой Дашей Зигельман и племянницами, Куйбышев, 1937 год

Ведущим инженером работал его зять Михаил Лазаревич Зигельман, беженец из «белой» Польши времен польской войны 1920 года. Михаил Лазаревич учился в школе парткадров в Витебске вместе с младшей сестрой Владимира Осиповича — Дарьей Осиповной Прусс. Вместе они учительствовали и бедствовали в Городке, Зигельману удалось выбить направление на учебу в Москве, Горсовет хотел сделать из него судью. Владимир Осипович предложил не учиться в юридическом, а пойти вместо этого на факультет точной механики в МВТУ. Жизнь в малосемейке барачного типа на Авиамоторной, голод, воровство дров для печки, все это было в семье М. Л. Зигельмана до отъезда на строительство 42-го завода. В Куйбышеве они сразу получили хорошую квартиру. Через год собрали опытную партию часов «с правильным логотипом, но только размером с блюдце«, Зигельман повез их в Москву дарить разному начальству, а когда вернулся, завода уже не было. Директор и все начальство находились под арестом.

Михаил Лазаревич Зигельман

В. О. Прусса арестовали в Москве. Исаак Владимирович поехал «бороться за правду» в столицу, был немедленно арестован. М. Л. Зигельмана сразу же исключили из рядов партии, и, естественно, собрался тоже искать правду в Москву. Но жена категорически запретила это самоубийство, сама бросила партбилет на стол и немедленно увезла мужа и детей к родне в Белоруссию, пока НКВД не спохватилось. До осени они прятались в сарае, Даша держала мужика взаперти и спрятала все его портки, чтоб он в порыве отчаяния не сорвался за правдой. А уже к зиме 1937-го перебрались в Подмосковье, стали зарабатывать часовыми заказами — Даша ходила по знакомым мастерам и брала мужу работу на дом. Так вот они выжили. В этом доме часы были как иконы, святая вещь.

Вся жизнь В. О. Прусса связана с часами, с их ремонтом, изготовлением как в своей мастерской, так и в промышленном масштабе, не могли оставить его равнодушным к наиболее интересным экземплярам, он был страстным коллекционером. Он собрал редкую и интересную коллекцию уникальных часов XVII–XIX веков: старинных сложных, обладающих высокой исторической и художественной ценностью с необычными спусковыми устройствами, хронометры, куранты и многие другие мастеров Дента, Бреге, Лепина, Гранта. После его ареста, коллекция описана и конфискована НКВД, после расстрела коллекция бесследно исчезла. Сохранился только хронограф, им владел уцелевший сын Владимира Осиповича, Карл Владимирович Прусс, сам специалист по часам и приборам, Старший сын, Исаак Владимирович Прусс, преподаватель ФЗУ на 1 МЧЗ и инженера на строительстве 42-го часового завода в городе Пенза, расстрелян. Владимира Осиповича обвинили в шпионаже в пользу Германии, ведь он нанимал немецких специалистов, некоторые из них покинули пределы СССР, про них можно было рассказать что угодно. Исаака Владимировича обвиняли в попытке перейти советско-швейцарскую границу, он надеялся, что на суде эта неправда всплывет и станет понятно, что показания выбиты пытками, но он не мог знать, что никакого суда не будет, а будет заочная тройка.

В 1956 году Владимир Осипович Прусс реабилитирован, посмертно.

Хронограф уцелел только потому, что им владел младший, уцелевший сын В.О. Прусса (старшего, преподавателя ФЗУ на 1МЧЗ и инженера на строительстве 42-го, тоже расстреляли). Так что осталось одно только описание, какая уникальщина там пропала.

 

---

назадъ

титулъ

далѣе