Художники и книги. Памятные встречи
О Н. В. Кузьмине
Наш разговор с Николаем Васильевичем Кузьминым, происходивший в моем издательском кабинете, носил деловой характер — мы договаривались об изобразительных элементах книги, над которой он тогда работал для издательства «Художественная литература» («Эпиграммы» А. С. Пушкина).
Эта книга интересна любопытным толкованием эпиграмм одним из одареннейших наших художников.
Н. В. Кузьмин, улыбнувшись, вдруг вспомнил о начале своего пути в книжном искусстве:
— Хотите узнать, что сказал мне директор одного издательства, когда заключал со мной договор об иллюстрировании «Евгения Онегина»?
«Да знаете ли вы, молодой человек,— сказал он,— что художник, которому довелось участвовать в подобном издании, сам должен нести расходы.
А мы вам еще и платим...»
Такой был шутник.
Договор заключили, но выданный мне аванс был настолько мизерным, что мне вскоре пришлось продавать одну за другой книги, собранные за многие и нелегкие годы, чтобы, едва-едва сводя концы с концами, завершить свою работу над «Онегиным».
Правда, когда работа была закончена и ее принимал уже новый директор, договор был заново пересмотрен в мою пользу.
Он опять улыбнулся:
— Случай этот, как вы понимаете, произошел в начале тридцатых годов.
Был я тогда мало известен, и такое отношение ко мне руководителя весьма уважаемого издательства в общем-то объяснимо.
Но вот еще один курьез, случившийся со мной уже в начале шестидесятых годов, который я никак не могу объяснить до сих пор.
Я задумал проиллюстрировать повесть Юрия Тынянова «Малолетний Витушишников».
Но меня долго отговаривали браться за эту работу, ссылаясь на малую популярность повести, предвещая неуспех и ее отдельному изданию, и моим иллюстрациям.
Немного помолчав, Николай Васильевич продолжал:
— Ну, а потом издание довольно быстро разошлось, его не раз с одобрением отмечали и в печати, и на разных книжных выставках, и ничего другого, кроме комплиментов в адрес Тынянова, издательства и мой собственный, я не слышал...
Вот урок в том, что малоизвестность какого-либо произведения в литературе или в искусстве не может быть критерием его оценки.
С этими словами он папку с иллюстрациями к пушкинским эпиграммам отложил в сторону, а на ее место положил новую.
— Посмотрите!
Что это?
На смену людям эпохи 1820-х годов явилось множество потешных человечков, то в напудренных париках и расшитых камзолах, в пышных и колокольно-широких дамских нарядах, то в одеждах и рубищах простолюдинов.
Сменялись лаконичные сценки, чаще всего с участием одного-двух, реже — трех персонажей.
Все более я убеждался в некоем необычайном остроумии, полная глубина которого пока еще была для меня скрыта за внешней незамысловатостью сюжетов, избранных художником.
И только я собрался спросить, к какому произведению выполнены иллюстрации, Николай Васильевич жестом предупредил мои расспросы и достал пачку машинописных страниц.
Н. В. Кузьмин. Портрет Курганова
вклейка в 50 нумерованных экземпляров
Курганов Н. Краткие замысловатые повести. 1976 г.
|
Протягивая мне затем каждый из рисунков, он всякий раз прочитывал кратенький текст.
Соединяясь с ним, рисунок прямо на глазах словно оживал, сценка обретала динамику действия, зримо выражая заложенную в тексте главную мысль, точно характеризуя время, сословную принадлежность и поведение его героев.
Как удивительно и неожиданно было все это видеть и слышать!
Лилась старомодная, тяжеловатая речь — непривычная нашему слуху и чуть забавная сейчас, но столь увлекающая одним своим звучанием речь русских людей XVIII столетия.
Короткие истории, которые читал мне Н. В. Кузьмин, были разными: просто очень смешными, саркастическими, язвительно назидательными.
В равной же мере все они сохранили и по сей день какую-то природную свежесть юмора и немалую поучительность.
Интуитивно они казались мне классическими, хотя я и не был с ними знаком.
Когда Николай Васильевич перестал показывать рисунки и читать, а оба мы перестали смеяться, наступила пауза: я сразу не мог прийти в себя после пережитого наслаждения всем увиденным и услышанным.
— Кто же автор этого чуда?
— И верно, чудо, — согласился Н. В. Кузьмин. — А автор, конечно, нашенский, отечественный, только позабытый, мало известный даже специалистам — Николай Курганов.
Картинки эти я с удовольствием рисую к его знаменитому «Письмовнику» — одному из самых популярных и, пожалуй, самых демократических произведений русской литературы XVIII века.
Н. В. Кузьмин. Суперобложка
Курганов Н. Краткие замысловатые повести. 1976 г.
|
Подробно, как о своем близком знакомом, начал рассказывать мне Николай Васильевич о Николае Курганове, крупном ученом-математике и педагоге, просветителе и талантливом писателе, чьи сочинения ценил А. С. Пушкин, а за ним и А. И. Герцен — прежде всего за ясность, неподдельную народность их языка.
Да и узнал Кузьмин о Николае Курганове, оказывается, благодаря внимательному чтению пушкинской «Истории села Горюхина», где упоминается его «Письмовник».
Когда же Кузьмин познакомился с самим «Письмовником», у него возникло горячее желание подготовить издание этого произведения для современного читателя.
Но, поскольку объемистая книга Курганова включала, помимо нравоучительных историй, еще и всякого рода практические советы, Кузьмину пришлось провести кропотливую работу по отбору наиболее живых и интересных текстов.
«Вжившись» в «Письмовник», проникшись духом его удивительно ароматного русского языка, Н. В. Кузьмин как художник не мог отказать себе в удовольствии сопроводить издание своими иллюстрациями, которые смогли бы не только его украсить, но и в большей мере приблизить к нашим современникам замечательное сочинение XVIII века.
— Известно ли вам, что «Письмовник» выдержал восемнадцать изданий?
Вот то-то и оно, что не известно!
Принято считать, что Курганов — писатель архаичный.
О нем даже в энциклопедиях почти ничего нет.
— Но все равно, рано или поздно мы непременно переиздадим «Письмовник», нельзя не издать.— Николай Васильевич помолчал и добавил: — Только очень хочется, чтобы случилось это еще при моей жизни...
Иллюстрировать «Письмовник» он начал, когда ему уже было около восьмидесяти лет.
Книга «Краткие замысловатые повести Николая Курганова», этот великолепный и «полезнозабавный вещеслов», с изысканными по графическому строю и исполненными искрящегося остроумия рисунками, увидела свет в 1976 году, в год 86-летия Николая Васильевича Кузьмина.
Одаренность, способность к неустанному труду проявились у Кузьмина в раннем детстве.
С тех пор все его устремления оказались связаны только с искусством, все желания были направлены к одному — рисовать.
И он рисовал — постоянно и много.
Еще подросток, ученик реального училища, Николай Кузьмин в 1906 году послал из родного Сердобска, провинциальной глуши, в один из столичных журналов свой графический лист, который сам посчитал особенно удачным и который, к.его радости, был одобрен редакцией и опубликован (примечательно, что вместо гонорара Кузьмин попросил выслать ему издание, посвященное современному искусству).
Затем — годы учения в Рисовальной школе Общества поощрения художников в Петербурге, которые были прерваны: Кузьмин во время первой мировой войны был на фронте, в период гражданской — сражался в рядах Красной Армии.
Учебу продолжил лишь в 1922 г. в петроградском ВХУТЕИНе.
Так определилась его творческая судьба.
И вот более семидесяти лет талант Н. В. Кузьмина, народного художника России, служит во славу нашей книги — нашей литературы и книжного искусства.
За эти долгие годы он проиллюстрировал и оформил множество книг современников и классиков, отечественных и зарубежных.
Самыми же любимыми произведениями для него всегда были и остаются книги Пушкина, Лермонтова, Гоголя и Лескова, «сочинения» Козьмы Пруткова — творение А. К. Толстого и братьев Жемчужниковых.
Ныне в один ряд с этой плеядой имен стало для Кузьмина и имя Курганова.
Благодаря иллюстрациям, выполненным к этим произведениям, Кузьмин получил высокое признание у крупнейших знатоков книги и заслужил любовь среди читателей самого широкого круга.
Почему именно эти циклы его рисунков пользуются особой популярностью?
Прежде всего потому, что художник наиболее полно выявляет грани своего дарования, обращаясь к литературе большого гуманистического пафоса, психологически рельефно вскрывающей человеческую натуру, сталкивающей героев в острых жизненных ситуациях.
В иллюстрировании русских классиков Кузьмин проявил редкое умение давать меткие графические характеристики персонажам разного склада и темперамента, способность сообщать запечатленным эпизодам естественность, чувство комического, мастерски скупо, но абсолютно убедительно передавать бытовые детали и природу.
К работе над каким-либо иллюстрационным циклом Н. В. Кузьмина приводит не только влюбленность в произведение литературы (а без этого он не мыслит создания рисунков), но и доскональное его знание во всех аспектах — вплоть до истории возникновения, что достигается путем подлинно научного поиска, с привлечением многочисленных специальных исследований и консультациями с учеными-литературоведами.
Близко знакомые с Кузьминым люди не перестают поражаться прямо-таки энциклопедической обширностью его познаний в области художественной культуры прошлого и настоящего, цепкости его памяти, зоркости глаза, той легкости, с какой он способен совершенно точно воспроизвести черты жизненного уклада и предметно-пространственного окружения, характерные для самых разных эпох.
И конечно, глубокую эрудицию мастера может почувствовать любой, даже малоискушенный читатель.
Н. В. Кузьмин. Шмуцтитул
Пушкин А. С. Евгений Онегин. 1974 г.
|
Не меньше, чем концентрированной содержательности рисунков, популярность Кузьмина-иллюстратора обязана ясной простоте манеры их исполнения, лишенной сухой протокольности и навязчивости натурализма, но всегда предельно доходчивой, реалистической, увлекающей читателя и зрителя правдивостью образов.
В современном искусстве вообще, а в книжном в частности, стилевые приемы и признаки меняются с калейдоскопической быстротой, формы изображения зачастую получают настолько переусложненный вид, что совершенно затуманивают смысл, идею произведения.
Этому безудержному новаторству ради одного лишь новаторства и противостоит в глазах многих творчество Н. В. Кузьмина, никогда не изменяющее законам правды, принципам реализма.
Искусство Кузьмина на всех этапах его развития отличали и поныне отличают глубоко индивидуальный подход к решению сложнейших образно-содержательных проблем иллюстрирования, аналитическое проникновение в идейный строй того или иного произведения литературы, постижение внутреннего мира его героев, постоянно движущий художником дух первооткрывательства в интерпретации как хорошо всем знакомых, так и пока еще мало кому известных литературных памятников, что в целом и является настоящим новаторством.
Но, конечно, в первую очередь все это еще более укрепляет признание Н. В. Кузьмина в самых широких кругах любителей искусства и литературы.
А может ли быть лучшая слава?!
Данью признательности платят таланту Кузьмина критики и историки изобразительного искусства, литературоведы.
И не только его таланту блестящего рисовальщика, но и его дару исследователя, выступающего со своими научными статьями на страницах искусствоведческих и филологических изданий.
А с 60-х годов мы все больше узнаем Николая Васильевича как незаурядного писателя, тонкого в наблюдениях, владеющего прекрасным слогом, создавшего интереснейшие автобиографические книги («Круг царя Соломона», «Штрих и слово», «Давно и недавно», «Страницы былого»).
Немногословный, скромный, деликатнейший по отношению ко всем человек, Н. В. Кузьмин не любил оказываться в центре внимания, и его никогда не услышишь как оратора.
Однако голос его — голос художника, писателя, искусствоведа, исследователя — громко звучит во всем, что бы он ни создавал.
Старейший художник книги, один из основоположников советской графики, он и сейчас не знает творческой усталости.
Десятилетия самозабвенного труда выработали в нем неутомимого, не стареющего, много знающего и многое умеющего мастера, бесконечно влюбленного в искусство.
Как хорошо сознавать и чувствовать себя спокойным и уверенным среди таких людей, как Николай Васильевич Кузьмин, — людей, умеющих и любящих трудиться для других в полную меру своего таланта.
К. Буров
