НЯЗЬ А. Б. Куракинъ, правнукъ дипломата и свояка Петра Великаго, князя Бориса Ивановича, родился въ царствованiе императрицы Елисаветы 18-го января 1752 года. Въ отрочествѣ онъ, по принятому обычаю, записанъ въ гвардію сержантомъ.
Приходясь внучатнымъ племянникомъ графу Никитѣ Ивановичу Панину, онъ учился подъ его над зоромъ съ цесаревичемъ Павломъ Петровичемъ, который съ тѣхъ поръ называлъ его своимъ вѣрнымъ другомъ. Въ 1770 году графъ Панинъ отправилъ князя въ Лейденскій университетъ; затѣмъ для завершенія образованія молодой Куракинъ путешествовалъ по Германіи, Франціи и Англіи.
Будучи камеръ-юнкеромъ, князь Александръ Борисовичъ сопровождалъ цесаревича въ 1776 году въ Берлинъ и присутствовалъ при сговорѣ его съ прицессою Виртембергскою Софіею-Доротеею (впослѣдствіи императрица Марія Ѳеодоровна).
Въ 1781 году князь Куракинъ сопровождалъ графа и графиню Сѣверныхъ во время заграничнаго путешествія ихъ высочествъ. По возвращеніи въ Петербургъ 20-го ноября 1789 года, его постигло несчастіе; онъ впавъ немилость удаленъ отъ двора въ село Борисоглѣбское.
Причина ссылки - обнаруженная во время путешествія переписка его съ флигель-адъютантомъ Павломъ Александровичемъ Бибиковымъ.
____________________________________________________________
— 210 —
Поселившись въ деревнѣ, князь Куракинъ назвалъ ее Надеждино. Послѣдующія событія оправдали его надежды; съ восшествіемъ на престолъ императора Павла Петровича 6-го ноября 1796 года, на него тотчасъ посыпались царскія милости: чинъ тайнаго совѣтника, званіе гофмаршала, орденъ св. Александра Невскаго, званіе вице-канцлера, чинъ дѣйствительнаго тайнаго совѣтника, орденъ св. Андрея Первозваннаго. Всѣ почести послѣдовали втеченіе одного мѣсяца!!!
Но на этомъ милости не остановились: въ день коронованія императора 5-го апрѣля 1797 года, князь Куракинъ получилъ болѣе 5,000 душъ крестьянъ, 20,000 десятинъ въ Тамбовской губерніи и рыбныя ловли на Волгѣ 1).
При императорѣ Александрѣ князь Куракинъ въ 1802 году наименованъ канцлеромъ россійскихъ орденовъ и въ 1807 году назначенъ чрезвычайнымъ и полномочнымъ посломъ въ Вѣну. Отправляясь къ мѣсту назначенія, онъ долженъ былъ встрѣтиться съ государемъ, находившимся въ арміи. Но послѣ Фридландскаго сраженія послѣдовалъ неожиданный, крутой переворотъ въ русской политикѣ, и на долю князя Александра Борисовича выпала честь подписать Тильзитскій мирный договоръ.
Пробывъ въ Вѣнѣ до Эрфуртскаго свиданія двухъ императоровъ 1808 года, князь Куракинъ смѣнилъ русскаго посла въ Парижѣ (графа П. А. Толстаго) и пробылъ здѣсь до войны 1812 года.
Въ Парижѣ князя Александра Борисовича постигло большое несчастіе; онъ едва не погибъ во время пожара на праздникѣ, данномъ австрійскимъ посломъ княземъ Шварценбергомъ 19-го iюня (1-го іюля) по случаю бракосочетанія императора Наполеона съ эрцъ-герцогинею Маріею-Луизою. Онъ жестоко потерпѣлъ отъ огня: у него совсѣмъ не осталось волосъ, голова повреждена во многихъ мѣстахъ, и особенно пострадали уши; рѣсницы сгорѣли, ноги и руки разбиты и покрыты ранами, а на лѣвой рукѣ обжогъ оказался столь сильнымъ, что кожу можно было снять какъ перчатку.
Кромѣ того, у него разболѣлся сѣдалищный нервъ вслѣдствіе того, что его волокли за ноги. Спасеніемъ своимъ онъ обязанъ отчасти своему наряду изъ золотого сукна, которое сильно нагрѣлось, но не воспламенилось. Люди, вытащившіе его изъ огня, долго не рѣшались поднять его, обжигаясь отъ прикосновенія къ его одеждѣ; если бы она была шелковая, то онъ бы погибъ.
1) Ростопчинъ въ письмѣ отъ 18-го апрѣля 1799 года графу С. Р. Воронцову отзывается о князѣ Куракинѣ со свойственною ему безпощадною ироніею слѣдуюшимъ образомъ: «это такой болванъ, что слѣдовало бы ему быть нѣмецкимъ принцемъ, изгнаннымъ изъ своихъ владѣній, или же идоломъ у дикарей».
|
____________________________________________________________
— 211 —
Независимо отъ здоровья, князь Куракинъ лишился еще во время этой суматохи брилліантовъ на сумму болѣе 70,000 франковъ, до которыхъ онъ былъ большой охотникъ.
Въ письмѣ къ императрицѣ Маріи Ѳеодоровнѣ отъ 14-го (26-го) августа 1810 года, князь Куракинъ, между прочимъ, говоритъ слѣдующее:
«J'ai formé le souhait que Votre Majesté puisse se représenter au vrai la figure et l'attitude que j'avais, étant souffrant dans mon lit; c'est dans cet état qu'on m'a dessiné et c'est d'après ce dessin qu'on a fait la gravure que mon frère va présenter à V. M. 1) de ma part, couvert de plaies, excitant le compassion de tous ceux qui me voyaient, j'ai pu me comparer au malheureux Lazare, cité dans le nouveau Testament».
Эта любопытная гравюра и воспроизведена на страницахъ «Историческаго Вѣстника».
Князь Куракинъ скончался во время заграничнаго путешествія для поправленія здоровья въ Веймарѣ, 24-го іюня 1818 года, на 67-мъ году отъ рожденія.
Любопытное и подробное описаніе катастрофы сохранилось въ запискахъ извѣстнаго нѣмецкаго писателя Варнгагена-фонъ-Энзе «Denkwurdigkeiten des eigenen Lebens», до сихъ поръ, къ сожалѣнію, очень мало обратившихъ на себя вниманіе русской литературы.
Лѣтомъ 1810 года Варнгагенъ-фонъ-Энзе прибылъ въ Парижъ незадолго до бала, который, какъ уже сказано выше, готовился у австрійскаго посла князя Шварценберга по случаю бракосочетанія Наполеона съ эрцъ-герцогинею Маріей-Луизой. Этотъ балъ довершалъ рядъ блестящихъ празднествъ, которыми увлекалось высшее парижское общество того времени. Въ домѣ, занимаемомъ австрійскимъ посломъ, и въ прилегающемъ къ нему саду шли громадныя приготовленія, чтобы достойнымъ образомъ встрѣтить императорскую чету. Наконецъ, празднество назначено на 19-е іюня (1-го іюля).
Обратимся теперь къ разсказу Варнгагена.
Князь Шварценбергъ занималъ бывшій отель Монтесонъ (Hôtel de Montesson) въ улицѣ Монбланъ; это было красивое зданіе, расположенное между дворомъ и садомъ, но не достаточно обширное для предстоящаго праздника. Для отвращенія этого неудобства, австрійское посольство наняло сосѣдній отель и устроило необходимыя между ними сообщенія, приспособивъ всѣ помѣщенія къ программѣ самаго торжества.
1) Чтобы поздравить Наполеона съ бракосочетаніемъ, императоръ Александръ послалъ въ Парижъ въ мартѣ 1810 года министра внутреннихъ дѣлъ князя Алексѣя Борисовича Куракина.
|
____________________________________________________________
— 212 —
Роскошныя залы главнаго зданія были соединены съ обширной деревянной постройкою, воздвигнутой среди сада и предназначенной для бальной залы. Искусные и опытные мастеровые исполнили возложенную на нихъ задачу съ замѣчательнымъ вкусомъ.
Потолокъ и боковыя стѣны завѣшаны снаружи клеенкою, а съ внутренней стороны одѣты роскошными обоями и большими зеркалами, канделябрами, цвѣтными лампами и множествомъ блестящихъ украшеній.
____________________________________________________________
— 213 —
Столбы, отдѣлявшіе среднюю часть гигантскаго зала отъ окружающей галлереи, обвѣшанные драгоценными матеріями, соединялись между собою вереницей гирляндъ искусственныхъ цвѣтовъ, газа и другихъ воздушныхъ тканей. Массивныя люстры, изящно задрапированныя и сверкавшія хрусталемъ, спускались съ потолка на цвѣточныхъ цѣпяхъ, перехваченныхъ разноцвѣтными лентами. Въ глубинѣ зала, на небольшомъ возвышеніи съ нѣсколькими ступенями, убранномъ коврами, два роскошныхъ трона, передъ которыми находилось свободное пространство для танцевъ.
Въ залѣ было три выхода: одинъ изъ нихъ, находившійся возлѣ трона, велъ во внутренніе покои дворца и, въ случаѣ необходимости, долженъ облегчать сношенія домашнихъ; на противоположномъ концѣ зала, влѣво, по направленію къ саду, шла широкая и длинная деревянная галлерея, тоже разукрашенная, подобно бальной залѣ, и тянувшаяся вдоль всего отеля, соединяясь во многихъ мѣстахъ непосредственно какъ съ его покоями, такъ и съ садомъ; справа, какъ разъ противъ этой галлереи, на половинѣ высоты залы, была устроена эстрада для музыкантовъ, на которую, однако, можно было попасть только посредствомъ одной наружной лѣстницы.
Главный выходъ изъ большаго зала, въ видѣ богатаго портала, открывался посрединѣ всего сооруженія и спускался нѣсколькими широкими и богато убранными ступенями въ садъ, который въ этомъ мѣстѣ, для болѣе свободнаго движенія публики, значительно расширенъ. Однимъ словомъ, во всемъ и вездѣ была видна щедрая и заботливая рука.
При всемъ томъ, кому-то вздумалось предложить предъ глазами Наполеона, устроить надпись надъ порталомъ, на нѣмецкомъ языкѣ. При этомъ принималось въ соображеніе то, что это родной языкъ императрицы, а поэтому, если бы французы удивились этому и пожелали выразить недовольство, то въ виду вышеизложенной причины сдѣлали бы это уже не такъ громко. Это предложеніе встрѣтило всеобщее одобреніе, и отъ словъ тотчасъ же перешли къ дѣлу. Мѣсто для двухъ строкъ было легко найти, но съ составленіемъ надписи дѣло подвигалось не такъ быстро. Тѣ, которые лучше могли сдѣлать это, напримѣръ, я, — благоразумно отклонились принять участіе въ этомъ, и плодомъ добровольнаго усердія и соревнованія явился слѣдующій александрійскій стихъ:
Mit sanfter Schônheit Reiz strahlt Heldenkraft verbimden,
Heil! Heil! die goldne Zeit ist wieder uns gefunden!
|
Правда, это не служило образцомъ слога, но для надписи изъ буквъ, вырѣзанныхъ изъ папки для транспаранта, вполнѣ удовлетворительно.
____________________________________________________________
— 214 —
Главное же дѣло заключалось въ томъ, что буквы были нѣмецкія и съ высоты, къ тому же еще значительной, сіяли довольно гордо.
Великій день, наконецъ, наступилъ, и тутъ нужно было позаботиться уже о самихъ себѣ. Ничто не было упущено изъ виду въ этомъ отношеніи. Богатство и красота австрійской формы затмевали все, что могли бы въ этомъ направленіи сдѣлать французы. Прислуга, и безъ того многочисленная, теперь увеличена на нѣсколько сотенъ, и часть ея щеголяла во французскомъ платьѣ.
Взводъ гренадеръ императорской гвардіи появился заблаговременно и занялъ въ указанныхъ мѣстахъ охранительные посты. Еще не стемнѣло, а весь отель со всѣми пристройками и садомъ сіялъ тысячами огней, и между столпившимся по обѣимъ сторонамъ улицъ народомъ уже проѣзжали многочисленные экипажи. Всѣ члены посольства принимали прибывавшихъ, вручая дамамъ прелестные букеты и провожая затѣмъ гостей въ большой залъ. Приготовленныя вдоль стѣнъ мѣста уже заполнялись, и движеніе въ залѣ становилось болѣе затруднительнымъ.
Красота, знатность и богатство прибывающихъ лицъ, казалось, соперничали между собою, возростая съ каждой минутой. Здѣсь были короли и королевы, но сами они находились въ ожиданіи появленія болѣе высокихъ гостей. Наконецъ, бой барабановъ и звуки военной музыки возвѣстили о прибытіи императорской четы, и великолѣпная карета въ сопровожденiи блестящей свиты подкатила между шпалерами войскъ къ порталу. На ступеняхъ подъѣзда высокіе гости встрѣчены семействами Шварценберга и Меттерниха. Посолъ привѣтствовалъ императорскую чету краткой рѣчью, а дамы преподнесли императору свѣжіе цвѣты, которые онъ передалъ своей супругѣ. Затѣмъ, предложивъ ей руку, онъ повелъ ее въ залъ, сопровождаемый посломъ и густой толпой придворныхъ.
Я видѣлъ тогда императора совсѣмъ близко и пристально смотрѣлъ на него; впервые черты его лица поразили меня своею красотою, равно какъ и наружность его своею властностью. Выраженіе лица его было строгое, непреклонное, почти злое; пренебрежительный взглядъ обнаруживалъ въ немъ полное отсутствіе ласки. Изъ этихъ устъ каждую минуту могли раздаться страшныя приказанія. Я старался, на сколько могъ, не поддаваться этому впечатлѣнію, и мнѣ это удалось на столько, что я могъ предаваться мыслямъ, хвастаться которыми въ то время было бы отнюдь не благоразумно. Среди оглушительныхъ фанфаръ прослѣдовалъ императоръ въ главный залъ, гдѣ онъ на нѣсколько мгновеній пріостановился, окинувъ быстрымъ взглядомъ собравшуюся массу людей.
Отклонивъ предложенные ему прохладительные напитки, онъ обратился къ стоявшимъ возлѣ него лицамъ съ нѣсколькими короткими, отрывочными фразами, произнесенными небрежнымъ тономъ.
____________________________________________________________
— 215 —
По приглашенію посла пройдти въ садъ, онъ съ императрицей послѣдовалъ за нимъ. Повсюду въ иллюминованномъ саду были расположены отдѣльные хоры, начинавшіе свои пѣсни по мѣрѣ его приближенія и превращавшіе его прогулку въ непрерывное тріумфальное шествіе. На большой лужайкѣ были приготовлены мѣста для императорской четы и другихъ высокопоставленныхъ лицъ, гдѣ теперь и
была сдѣлана остановка. Отсюда открывался видъ на Люксенбургскій дворецъ, или, вѣрнѣе, на его дѣйствительно удачное подражаніе. Чтобы оживить въ памяти императрицы воспоминанія о ея родинѣ, изъ-за кустовъ, окаймлявшихъ импровизированную сцену, появилась группа крестьянъ и крестьянокъ въ національныхъ австрійскихъ костюмахъ, восхитительно исполнившихъ народные танцы (это были артисты большой Оперы) и спеціально для бала разученную пантомиму.
Война и миръ играли въ ней главный роли. Отъ первой, послѣ всѣхъ ужасовъ, оставались только почести, а второй присоединялъ къ нимъ мирное процвѣтаніе народовъ. Едва кончилась пантомима, какъ вниманіе гостей было занято другимъ предметомъ.
____________________________________________________________
— 216 —
Хлопанье бича и стукъ лошадиныхъ копытъ возвѣстили о курьерѣ, который появился среди блестящаго собранія весь въ пыли и, быстро подойдя къ императору, подалъ ему депешу. Радостный шопотъ о хорошихъ извѣстіяхъ изъ Испаніи пробѣжалъ по напряженной толпѣ, но императоръ, заранѣе посвященный въ эту тайну, сказалъ съ улыбкой, что это письмо изъ Вѣны, и при этомъ передалъ императрицѣ собственноручное письмо ея отца, нарочно для этого случая написанное. Послѣ этой сцены былъ зажженъ блестящій фейерверкъ, послѣднее слово того, что только могло тогда придумать искусство, не сдерживаемое никакими затратами. Однако, не обошлось и безъ волненій; часть лѣсовъ этого фейерверка загорѣлась, но пожаръ былъ вскорѣ потушенъ пожарными, бывшими на всякій случай наготовѣ.
Всѣ радовавались за счастливый исходъ, хвалили расторопность людей, и никто не думалъ еще, что уже не далекъ былъ тотъ моментъ, когда ихъ помощь будетъ еще нужнѣе, но, къ сожалѣнію, далеко не будетъ столь достаточной. Когда всѣ двинулись обратно въ залъ, нѣмецкая надпись свѣтилась уже надъ портал омъ огненными буквами. Ее читали, всячески перетолковывали. Говорятъ, что императоръ вначалѣ изумился иностранной рѣчи, но потомъ презрительно улыбнулся, причемъ не обошлось безъ ироническихъ замѣчаній относительно нѣмецкаго текста. Вновь привѣтствуемые фанфарами, императоръ и императрица вступили въ залъ, и, какъ только заняли приготовленныя для нихъ мѣста, музыка заиграла танцы. Время клонилось уже къ полуночи. Самая блестящая и труднѣйшая часть празднества прошла, остальныя были въ полномъ разгарѣ, и балъ съ завершавшимъ его банкетомъ обѣщалъ затянуться до утра.
Танцы открыла королева Неаполитанская съ княземъ Эстергази и вице-король Италіи Евгеній съ княгиней Шварценбергъ, невѣсткою посла1). Послѣ кадрилей танцовали экосезъ. Впродолженіе этого танца императорская чета бесѣдовала съ нѣкоторыми лицами, и ей были представлены тѣ, которые еще впервые появлялись здѣсь. Императрица очень скоро окончила свои обходъ и уже возвратилась къ своему мѣсту, а императоръ находился еще на другомъ концѣ зала, гдѣ ему только что были представлены княгиней Полиной Шварценбергъ, урожденной княжной Арембергъ и невѣсткою посла, ея дочери, съ которыми онъ вступилъ въ разговоръ. Какъ разъ въ это время недалеко отъ него, за колоннами галлереи, соединявшей залъ съ отелемъ, ярко вспыхнула газовая ткань отъ пахнувшаго на нее вѣтра, благодаря чему ея коснулось пламя одной изъ тысячи лампъ. Но яркій свѣтъ тотчасъ же и погасъ, и только нѣсколько клочковъ тлѣвшей матеріи продолжали мерцать тусклымъ свѣтомъ.
1) Братъ посла князь Іосифъ Шварценбергъ прибыль въ Парижъ съ семействомъ, равно какъ и графъ Меттернихъ.
|
____________________________________________________________
— 217 —
Все это вначалѣ было такъ ничтожно, что графъ Бентгеймъ, подбросивъ свою шляпу, удачно затушилъ ею одинъ изъ слабо горѣвшихъ клочковъ; каммергеръ же императора, графъ Дюмануаръ, взобравшись на одну изъ колоннъ, сорвалъ часть потухавшей воздушной ткани и затопталъ ее ногами. Всетаки, огонь успѣлъ уже быстро перебѣжать на верхнія гирлянды, до которыхъ нельзя было достать рукою, и огненные языки показались въ нѣсколькихъ мѣстахъ. Вскорѣ весь потолокъ былъ охваченъ пламенемъ. Музыка замолкла, и испуганные музыканты бросились къ выходу черезъ наружную лѣстницу. Ворвавшійся черезъ открытый двери потокъ вѣтра еще сильнѣе раздулъ пламя, и все пришло въ смятеніе. Наполеонъ видѣлъ все происшедшее съ самаго начала, и потому не могъ подозрѣвать здѣсь злаго умысла. Онъ подошелъ къ императрицѣ и держалъ себя совершенно спокойно, наблюдая за дальнѣйшимъ ходомъ дѣла, между тѣмъ какъ многіе изъ его приближенныхъ, опасаясь измѣны, бросились къ нему, обнаживъ шпаги. Австрійскій посолъ, нимало не растерявшись, находился неизмѣнно при императорѣ и, замѣтивъ, какіе размѣры принимаетъ пожаръ, настоятельно приглашалъ его оставить залу. Не сказавъ на это ни слова, Наполеонъ взялъ императрицу подъ руку и послѣдовалъ за посломъ, увѣщевая столпившуюся вокругъ него публику къ порядку и благоразумию1). Все шло хорошо, пока не удалился императоръ, но затѣмъ уже ни на что не обращалось вниманія, и бушующая публика, ничего не разбирая, бросилась къ выходу.
Едва только посолъ увидѣлъ, что императоръ собирается уѣхать, какъ онъ немедленно отправилъ своего адъютанта, чтобы тотъ приказалъ императорскому экипажу подъѣхать не къ главному входу, гдѣ слѣдовало опасаться большаго смятенія и давки, а къ садовой калиткѣ, выходившей въ тихую боковую улицу, откуда императоръ могъ бы уѣхать совершенно незамѣченнымъ и избѣжать такимъ образомъ послѣдствій злаго умысла, если бы таковой находился въ связи съ пожаромъ. Но Наполеонъ, замѣтивъ перемѣну пути, внезапно остановился и, не одобривъ доводовъ посла, сказалъ рѣзко: «нѣтъ, я хочу къ главному входу»; повернувшись, онъ приказалъ, чтобы кареты, направленныя уже въ переулокъ, вернулись обратно. Благодаря этому, произошла большая потеря времени, и посолъ находился въ мучительномъ безпокойствѣ, хотя по внѣшности и казался спокойнымъ. Но Наполеонъ выжидалъ терпѣливо, такъ какъ былъ убѣжденъ, что засады можно было ожидать скорѣе тамъ, чѣмъ здѣсь.
1) Воспроизводя при настоящей статьѣ нѣсколько сценъ пожара, заимствованныхъ изъ тогдашнихъ французскихъ изданій, мы сочли нелишнемъ воспроизвести и извѣстную картину Раффа, изображающую легендарное событіе: Наполеона, выносящаго свою жену изъ объятаго пламенемъ зала.
|
____________________________________________________________
— 218 —
Показаніе Moniteur'a, что императоръ сѣлъ въ экипажъ у садовой калитки, было ошибочное, какъ и многія другія описанія злосчастнаго пожара.
Уже гораздо позднѣе узналъ я эти подробности изъ устъ непосредственныхъ очевидцевъ. Но, какимъ образомъ меня самого коснулось это событіе, я разскажу въ короткихъ словахъ. Въ залѣ было душно, и я вышелъ на воздухъ освѣжиться. Однако не прошло и минуты, какъ жужжанье и шумъ бала совершенно неожиданно приняли другой характеръ, и позади меня раздались отдѣльные голоса. Я оборачиваюсь и хочу вернуться въ залъ, и первое, что мнѣ бросается въ глаза, это—яркое пламя. Не успѣлъ я еще опомниться, какъ неудержимая волна народа хлынула прямо на меня и увлекла за собою. Нѣсколько тучныхъ генераловъ кричали въ ужасѣ: «О, Боже мой, императоръ, императоръ не спасенъ!» А другіе, требовавшіе воды, такъ запутали меня въ своемъ бѣгствѣ, что я отдѣлался отъ нихъ только въ третьей комнатѣ и тотчасъ же поспѣшилъ назадъ.
Громадный залъ пылалъ въ огнѣ, а у портала тѣсниласъ публика и съ криками ужаса, давя другъ друга, бросалась въ садъ. Между тѣмъ пламя бушевало, быстро захватывая все, что еще не было охвачено огнемъ. Въ черномъ столбѣ дыма трещали разлетавшіяся во всѣ стороны искры; массивныя люстры, балки, доски съ грохотомъ рушились. Черезъ нѣсколько времени отъ всего великолѣпія осталась только груда развалинъ. Ужасное зрѣлище! Кто въ состояніи описать его? Вода, которую выливали цѣлыми ведрами, не помогала и съ шипѣніемъ обращалась въ пары. Красота, знатность, однимъ словомъ, чуть ли не вся гордость Европы, такъ безпечно веселившіяся среди этого великолѣпія,— все бросалось теперь въ разныя стороны, спасаясь отъ огня. Всеобщая паника, личная опасность, страхъ и забота о своихъ близкихъ заступили мѣсто радостнаго веселья.
Всѣ искали и звали своихъ, безцеремонно проталкиваясь черезъ толпу; у каждаго была только своя личная цѣль. Мужья искали своихъ женъ, матери были разлучены съ своими дочерьми, видѣвъ ихъ въ послѣдній разъ въ рядахъ танцующихъ. Никто не зналъ о судьбѣ другаго. Повсюду раздавался плачъ, a нѣкоторые приходили просто въ бѣшенство. Другіе, отыскавъ дорогихъ своему сердцу, со страстной радостью бросались въ ихъ объятія; видно было много раненныхъ и падающихъ въ обморокъ. Подъ тяжестью людей, искавшихъ спасенья въ бѣгствѣ, ступени портала подломились и рухнули; многіе попадали и были растоптываемы бѣжавшими вслѣдъ за ними. Пламя опережало спасавшихся. Неаполитанская королева упала безъ чувствъ, и великій герцогъ Вюрцбургскій явился ея спасителемъ. Королева Вестфальская своимъ спасеньемъ была обязана своему супругу и графу Меттерниху. Русскій посолъ, князь Куракинъ, былъ вытащенъ въ обморокѣ изъ толпы докторомъ Корефъ (Koreff) при содѣйствіи австрійскихъ и французскихъ офицеровъ.
____________________________________________________________
— 219 —
Платье на немъ горѣло, и его тушили водою изъ лужи, между тѣмъ какъ другіе отрѣзывали брилліантовыя пуговицы его одежды. Сильнѣе всѣхъ пострадали дамы, благодаря своимъ легко воспламеняющимся платьямъ. Жизнь нѣкоторыхъ изъ нихъ находилась въ опасности, до того смертельны были ихъ пораненія.
Прислуга, рабочіе и пожарные находились тутъ же, и различія состояній, казалось, не существовало. Звѣзды и ордена никогда не испытывали къ себѣ такого равнодушія со стороны публики, и никогда еще не обращалось такъ мало вниманія на высочества и величества, какъ теперь.
____________________________________________________________
— 220 —
Со страстной сердечностью обнялъ въ саду князь Іосифъ Шварценбергъ свою спасенную, сильно пострадавшую, дочь, но съ тѣмъ большимъ отчаяніемъ искалъ онъ теперь свою жену, которой никакъ не могъ найдти еще. Дочь находилась при ней, но потеряла ее изъ вида, когда между ними упала горящая балка. Мы приведемъ здѣсь слова маіора фонъ-Прокешъ, который въ своихъ интересныхъ воспоминаніяхъ о князѣ Шварценбергѣ передаетъ слѣдующее: «Въ тотъ моментъ, когда вспыхнулъ пожаръ, князь Іосифъ разговаривалъ, находясь около императрицы. На первый же крикъ объ опасности онъ обернулся въ сторону, гдѣ только что разбѣжались пары танцующихъ, и при этомъ указалъ подошедшимъ къ нему вице-королю Евгенію и его супругѣ боковую дверь, черезъ которую тѣ и вышли. Въ залѣ пламя и дымъ уже боролись за господство. Онъ сталъ розыскивать свою супругу, но не находилъ ея. Наконецъ, удачно выбравшись черезъ лѣстницу въ садъ, онъ разспрашивалъ всѣхъ о пропавшей, и нѣкоторые говорили ему, что видѣли ее, увѣряя, что она въ саду.
«Она тамъ!» —крикнулъ ему какой-то голосъ. Онъ бросается туда, но это была дама, похожая на его жену. Душу его охватилъ невыразимый ужасъ. Онъ вернулся въ залу. Лѣстница уже рухнула. Люди бѣгутъ оттуда и падаютъ другъ черезъ друга. Мимо него проносятъ его обгорѣвшую дочь, бережно закутанную. Тутъ же тащатъ жену его брата; головной уборъ ея былъ сорванъ. Его взглядъ при зловѣщемъ освѣщеніи пожара падаетъ на стонущую фигуру въ разодранномъ, почти совсѣмъ истребленномъ огнемъ платьѣ и съ тлѣющей діадемой на лбу. Это княгиня фонъ-деръ-Лейенъ. Шведскiй офицеръ, который только-что вынесъ ее изъ залы, увѣряетъ, что видѣлъ въ пламени странствующую фигуру! Князь Іосифъ спѣшитъ ко входу. Онъ хочетъ взобраться по горящимъ ступенями. Весь полъ залы рушится съ глухимъ шумомъ, и видны лишь клубы густаго дыма, поднимающаяся изъ развалинъ. Все погибло!»
Вотъ что говоритъ этотъ разсказъ. Съ начала пожара до указаннаго момента прошло не болѣе четверти часа, и я все время присутствовалъ при этомъ ужасномъ зрѣлищѣ. Впечатлѣнія всего видѣннаго быстро смѣнялись одно за другимъ. Впрочемъ, показанія отдѣльныхъ личностей сильно расходились, хотя въ общемъ и способствовали разъясненію истины. Если «Moniteur» и предполагает, что княгиня Шварценбергъ разговаривала съ королемъ Вестфальскимъ, княземъ Боргезе и графомъ Реньо уже внѣ залы, въ саду, то достовѣрно только одно, что это ни на чемъ не основано; перепутать имена было въ высшей степени легко, и, къ тому же, подобное увѣреніе могло вытекать изъ добраго намѣренія.
____________________________________________________________
— 221 —
Но, когда и бывшій тогда префектомъ дворца де-Боссэ разсказываетъ въ своихъ мемуарахъ о томъ, что: «On vit s'élancer une femme jeune, belle, d'une taille élégante... poussant des cris douleureux, des cris de mère»... и въ такомъ же духѣ продолжаетъ описывать «désolante apparition», то онъ явно поддается здѣсь своему поэтическому воображенію. Никто не видѣлъ несчастной княгини, уже спасшейся изъ залы, и никто не говорилъ съ нею и точно также не видѣлъ, чтобы она возвратилась туда. Подобное возвращеніе было бы совершенной невозможностью. Прежде всего этому бы воспрепятствовалъ встрѣчный потокъ людей, а, кромѣ того, и сплошной огонь, который гналъ его, тотчасъ же охватывая все пространство. Пламя въ нѣсколько минуть сдѣлалось до такой степени невыносимымъ, что, какъ я самъ убѣдился въ этомъ, къ нему нельзя было подойдти на десять шаговъ, чтобы не потерять сознанія въ клубахъ густаго, убійственнаго дыма.
Взглядъ уже не могъ проникать въ это сплошное море огня и дыма, такъ что и вышеприведенныя показанія, а равно и всѣ могущія появиться впослѣдствіи, слѣдуетъ исправить по достовѣрнымъ свѣдѣніямъ. О судьбѣ княгини первоначально не могло существовать подобныхъ печальныхъ предположеній, и все еще надеялись, что она спасена; она могла уѣхать съ другими лицами, наконецъ, могла лежать гдѣ нибудь въ саду въ обморокѣ или же неузнанной быть принятой въ какомъ нибудь изъ сосѣднихъ домовъ. Все еще не переставали розыскивать ее, и несчастный князь Іосифъ просто выбился изъ силъ. Между тѣмъ залъ и галлерея сгорѣли дотла, и, не смотря на дѣйствіе пущенныхъ въ ходъ пожарныхъ рукавовъ, пламя коснулось самаго отеля, угрожая и это зданіе обратить въ пепелъ.
Прежде всего опасность угрожала архиву, и на его спасенье были обращены всѣ усилія; всѣ австрійцы приняли участіе въ этомъ: кто носилъ воду, кто пускалъ въ дѣло, гдѣ было нужно, крючья и топоры, кто выносилъ вещи. Шляпы и шпаги были сброшены, даже мундиры, какъ лишнее бремя при такой жарѣ, къ тому же сильно попорченные отъ воды и огня, были скинуты.
Иностранцы большею частью разъѣхались; остались только ближайшіе знакомые дома и нѣсколько французскихъ должностныхъ лицъ, которые и продолжали свою дѣятельность на мѣстѣ великаго бѣдствія. Вмѣсто разодѣтыхъ и сіяющихъ гостей, залы, дворъ и садъ наполнились солдатами императорской гвардіи, количествомъ до тысячи человѣкъ. Такой контрастъ сильно дѣйствовалъ на душу. Но болѣе сильное впечатлѣніе оставалось еще впереди. Императоръ проводилъ императрицу до Елисейскихъ полей, гдѣ ее ожидали кареты для обратной поѣздки въ С.-Клу, и въ сопровожденiи одного лишь адъютанта вернулся обратно. Совершенно неожиданно для всѣхъ появился онъ въ толпѣ въ своемъ сѣромъ сюртукѣ.
____________________________________________________________
— 222 —
Его появленіе удвоило рвеніе. Онъ приказалъ очистить мѣсто отъ посторонней публики, велѣлъ занять всѣ входы и лично отдавалъ распоряженія относительно принятія мѣръ противъ не прекращавшагося пожара; сильная струя воды, выброшенная насосомъ, чуть не сшибла его съ ногъ, но онъ не обратилъ на это ни малѣйшаго вниманія. Свѣдѣнія о числѣ пострадавшихъ скоро были приведены въ извѣстность, и поиски за все еще не находившейся княгиней продолжались съ удвоенной энергіей. Въ то же время происходилъ и строгій судъ надъ мѣстной администрацией. Полицейскій префектъ Парижа графъ Дюбуа былъ въ затруднительномъ положенiи: онъ долженъ былъ все знать, все предвидѣть и во всемъ дать отчетъ.
Суровая строгость Наполеона побуждала нерѣшительнаго графа къ усиленной дѣятельности, но онъ только тихо извинялся, бросался во всѣ стороны, разспрашивалъ, отдавалъ распоряженія и, возвращаясь каждую минуту къ государю, снова выслушивалъ отъ него цѣлый потокъ упрековъ и рѣзкихъ словъ. Сильнѣе всего досталось брандмейстеру. Генералъ графъ Гюленъ (Hulin), желая выказать свое усердіе и подставить императору предметъ, на которомъ тотъ могъ бы сорвать свой гнѣвъ, набросился на этого бѣднаго человѣка и, ударивъ его нѣсколько разъ въ грудь кулакомъ, толкнулъ ногою и осыпалъ его цѣлымъ градомъ ругательствъ. Наполеонъ, стоя въ нѣкоторомъ отдаленіи, смотрѣлъ на это гнѣвнымъ и строгимъ взглядомъ.
Сцена кончилась арестомъ брандмейстера, который послѣ долгаго тюремнаго заключенія былъ позорно выгнанъ со службы. Какъ утверждаетъ герцогъ Ровиго, вина брандмейстера состояла въ нѣкоторой медлительности въ подачѣ помощи, однако многіе извиняли его и были того убѣжденія, что уже при выходѣ императора изъ залы, — а раньше ни одинъ насосъ и не могъ бы прибыть, такъ какъ нельзя было успѣть поднять тревогу,—никакая сила тушительныхъ снарядовъ не могла бы спасти горѣвшее зданіе. Между тѣмъ поиски за княгиней были безплодны. Ея не было ни въ саду, ни у знакомыхъ, нигдѣ! Разосланные во всѣ концы приближенные Наполеона возвращались ни съ чѣмъ. Несчастный князь, измученный физически и душевно, бродилъ повсюду, какъ тѣнь.
Его пробовали успокоить, утѣшить, но ничто не дѣйствовало, даже присутствіе и слова императора только скользили по немъ. Только тогда, когда послѣдняя искра была потушена, и Наполеону лично не оставалось ничего дѣлать, онъ уѣхалъ въ С.-Клу. Гренадеры его гвардіи расположились на ночлегъ, и рѣдкій бивуакъ былъ на столько блестящъ и обиленъ разными угощеніями. И мы, тоже утомленные послѣ всѣхъ пережитыхъ волненій, должны были искать себѣ подкрѣпленія и отдыха. Мы подсѣли къ одному изъ богато сервированныхъ столовъ, и между нами завязался оживленный разговоръ по поводу злополучнаго бала.
____________________________________________________________
— 223 —
Тѣмъ временемъ, гроза, давно уже надвигавшаяся, разразилась надъ нами, какъ зловѣщая интермедія. Ослѣпительныя молніи сверкали въ воздухѣ, громовые удары слѣдовали одинъ за другимъ, и дождь лилъ, какъ изъ ведра. Когда, наконецъ, буря стихла, и свѣтлая полоса наступавшаго дня прорѣзалась между расходившимися тучами,
Раффъ. Наполеонъ, выносящiй свою жену изъ объятаго пламенемъ зала
|
какое-то безпокойство снова потянуло насъ туда, гдѣ мы пережили столько ужасовъ. Насъ было уже немного, и мы, молча, разбрелись по громадному саду. Я пошелъ на пожарище; мрачныя груды развалинъ виднѣлись повсюду; обугленный балки, выпавшіе кирпичи, разные обломки, черепки, — все валялось вперемежку; въ нѣкоторыхъ мѣстахъ послѣ дождя образовались грязныя лужи.
____________________________________________________________
— 224 —
Подымали части люстръ, согнутыя шпаги, браслеты и другія украшенія, которыя, благодаря огню, сделались неузнаваемыми. Недалеко отъ меня по развалинамъ поднимались графъ Гюленъ и докторъ Галъ. Вдругъ Гюленъ остановился, подался немного назадъ, и я услышалъ въ полголоса произнесенный слова: «докторъ Галъ, подите сюда, здѣсь человѣческое тѣло!»... Я и теперь еще съ дрожью вспоминаю эти зловѣщія слова; страхъ сдавилъ мнѣ грудь. Галъ подошелъ, а за нимъ и я; избѣгая всякаго шума, мы старались различить предметъ нашего вниманія. Въ глубинѣ развалинъ, на половину прикрытый балками и углемъ, лежалъ скорчившійся, обугленный трупѣ, совершенно не узнаваемый. Только силою воображенія можно было распознать въ немъ человѣческій образъ.
Сохранилась только одна грудь, случайно попавшая въ собравшуюся въ одномъ мѣстѣ воду, и ея свѣжая бѣлизна рѣзко отдѣлялась отъ остальныхъ черныхъ частей тѣла. Съ молодыхъ лѣтъ привыкшій къ подобнымъ ужаснымъ зрѣлищамъ, я тутъ невольно отвернулся. Галъ сошелъ въ углубление и высказалъ предположеніе, что это княгиня Шварценбергъ; нѣсколько колецъ и ожерелье валялись тутъ же, при трупѣ; ихъ показали послу, ходившему недалеко отъ насъ, и послѣ этого не могло оставаться никакихъ сомнѣній: ожерелье носило вензеля дѣтей княгиня; ихъ было у нея восемь, а девятый, еще не родившійся, раздѣлилъ съ нею ея участь. Въ этотъ моментъ открытія ужасной истины всѣ пали духомъ; глубокая печаль склонила головы, на глазахъ навернулись слезы.
Невольно явилась новая забота — извѣстить князя Іосифа о постигшемъ его несчастіи и въ то же время принять надлежащія мѣры къ извлеченію тѣла изъ-подъ развалинъ. Мѣсто нахожденія и самое положеніе трупа дѣлали, по крайней мѣрѣ, возможнымъ утѣшительное предположеніе о томъ, что несчастная не сгорѣла заживо. По всей вѣроятности, отрѣзанная отъ главнаго выхода, или же желая избѣгнуть давки, она попробовала добраться до боковаго выхода во внутренніе покои отеля, но по дорогѣ, упавши, задохлась отъ дыма и уже потомъ была охвачена пламенемъ и вмѣстѣ съ рухнувшимъ досчатымъ поломъ погрузилась въ углубленіе съ водою.
Мы покинули мѣсто разрушенія и горя, но сонъ и спокойствіе не приходили къ намъ; страшныя грезы не позволяли надолго сомкнуть глаза, и, вздрагивая и просыпаясь, приходилось возвращаться къ действительности. Да и на улицахъ, оживленныхъ событіями ночи, аамѣтнѣе обыкновенная царилъ уже день со всей его дѣловой сутолокой. Весь Парижъ заволновался событіями этой ночи. Извѣстіе о пржарѣ, заявившемъ о себѣ громаднымъ заревомъ, съ быстротою молніи распространилось повсюду. Предполагали покушеніе на жизнь императора, начало осуществленія какого нибудь колоссальнаго заговора, и неизвѣстность волновала всѣ умы.
____________________________________________________________
— 225 —
Одно время всеобщее убѣжденіе сводилось къ тому, что пожаръ возникъ вслѣдствіе поджога, учиненнаго врагами императора, съ цѣлью избавиться отъ ненавистнаго деспота, его семьи и приверженцевъ. По крайней мѣрѣ, это было убѣжденіемъ большинства французовъ, которое не легко было искоренить впослѣдствіи; къ разсказамъ о противномъ относились недовѣрчиво. Только на третій день появились въ «Moniteur'ѣ» подробныя извѣстія о происшедшемъ, но и то далеко не всѣ были удовлетворены ими. Однако, въ виду полнаго согласія показаній большинства свидѣтелей пожара и самая сильная доказательства, заключавшагося въ характерѣ дальнѣйшихъ дѣйствій Наполеона, пустая молва не могла держаться дольше, и истина восторжествовала какъ во Франціи, такъ и повсюду за границей. Цѣлый рядъ печальныхъ дней послѣдовалъ за этимъ событіемъ, впродолженіе которыхъ мы продолжали жить тяжелымъ прошедшимъ съ его мрачными послѣдствіями. Погребенiе княгини Полины Шварценбергъ было совершено съ обычной пышностью. За нимъ послѣдовали похороны княгини фонъ-деръ-Лейенъ, генеральши Тузаръ и другихъ дамъ высшаго общества, умершихъ втеченіе слѣдующихъ дней или недѣль послѣ тяжкихъ страданій отъ обжоговъ.
Всего погибло болѣе двадцати жертвъ, a болѣе или менѣе пострадавшихъ оказалось за шестьдесятъ. Молодая княжна Шварценбергъ, носившая имя несчастной матери, едва избѣжавшая смерти, нѣсколько недѣль лежала въ безнадежномъ состояніи. Выздоровленіе русскаго посла, князя Куракина, долгое время оставалось сомнительнымъ. Потеря драгоцѣнностей была громадная; ее исчисляли въ нѣсколько милліоновъ. Австрійскій посолъ, кромѣ собственныхъ убытковъ, несъ убытки и многихъ другихъ лицъ, которымъ онъ возмѣщалъ потерянное или поврежденное. Глубокое и зловѣщее впечатлѣніе, произведенное этимъ событіемъ, было очевидно. Оно сильно засѣло въ умахъ и воображеніи толпы, и, какъ ни старались искоренить его, оно снова оживлялось при воспоминаніи несчастныхъ слачаевъ, сопровождавшихъ помолвку австрійской эрцгерцогини Маріи-Антуанеты съ французскимъ дофиномъ, впослѣдствіи королемъ Людовикомъ XVI, и какъ бы предрекавшихъ роковую судьбу королевской четы.
Недавній случай служилъ лишь новымъ подтвержденіемъ, что надъ союзомъ Франціи съ Австріей тяготѣетъ какой-то злой рокъ, и послѣдующія событія и на этотъ разъ оправдали отчасти это суевѣрное заблужденіе.
Въ память чудеснаго спасенiя князя А. Б. Куракина во врѣмя пожара была выбита памятная медаль работы медальера J. P. Droz (Ж. П. Дроз), Францiя, Парижъ, 1810 годъ.
Надпiсь на оборотной сторонѣ медали: «DIVINO AUXILIO / EREPTUS FLAMMIS / AD / SUORUM OMNIUMQUE / FELICITATEM / PARISIIS / I. JULII. / A.D. MDCCCX.» (Божиѣй помощью извергнутъ изъ пламѣни для блага близкихъ и общаго. Парижъ. 1 iюля 1810 г.).
____________________________________________________________
Императоръ Александръ Первый
Его жизнь и царствованiе
Князь Александръ Борисовичъ Куракинъ
Съ обоженными руками и головой послѣ пожара, случившагося во время бала у князя Шварценберга въ августѣ 1810 года
Съ весьма рѣдкой гравюры Руа
|
Брачныя торжества Наполеона закончились баломъ у князя Шварценберга 19-го iюня (1-го iюля).
Праздннкъ этотъ былъ прерванъ ужасающимъ пожаромъ, мгновенно охватившимъ танцовальную залу, построенную изъ досокъ.
Въ какiя-нибудь двѣ минуты все зданiе съ трескомъ рухнуло.
Князь Александръ Борисовичъ Куракинъ едва не погибъ во время этой катастрофы;
онъ жестоко потерпѣлъ отъ огня: у него совсѣмъ не осталось волосъ, голова была повреждена во многихъ мѣстахъ, и особенно пострадали уши;
рѣсницы сгорѣли, ноги и руки были помяты и покрыты ранами, а на лѣвой рукѣ обжогъ оказался столь силынымъ, что кожу можно было снять какъ перчатку.
Спасенiемъ своимъ онъ былъ обязанъ отчасти своему костюму изъ золотого сукна, которое сильно нагрѣлось, но не воспламенилось.
Люди, вытащившiе его изъ огня, долго не рѣшались поднять его, обжигаясь отъ одного прикосновенiя къ его одеждѣ; если бы она была шелковая, то онъ погибъ бы1.
_______________________________
1 Въ письмѣ къ императрицѣ Маріи Ѳеодоровнѣ отъ 14-го (26-го) августа 1810 года, князь Куракинъ, между прочимъ, говоритъ слѣдующее:
«J'ai formé le souhait que Votre Majesté puisse se représenter au vrai la figure et l'attitude que j'avais, étant souffrant dans mon lit; c'est dans cet état qu'on m'a dessiné et c'est d'après ce dessin qu'on a fait la gravure que mon frère va présenter à V. M. 1) de ma part, couvert de plaies, excitant le compassion de tous ceux qui me voyaient, j'ai pu me comparer au malheureux Lazare, cité dans le nouveau Testament»
Помимо страданiй, вызванныхъ ранами, у князя Куракина разболѣлся сѣдалищный нервъ вслѣдствiе того, что, спасая посла, пришлось волочить его за ноги.
Независимо отъ здоровья, князь Куракинъ лишился еще во время суматохи, сопровождавшей пожаръ, болѣе чѣмъ 70,000 франковъ брилліантовъ, до которыхъ онъ былъ большой охотникъ.
|
Н. К. Шильдеръ
Томъ третiй.
С. Петербургъ. Изданiе А. С. Суворина, 1897 годъ
